Демоны

На кончике иглы дрожит забвение. Сладостный омут безнаказанности, сбывавшихся безумных желаний... Оно выворачивает наизнанку терпким привкусом предвкушения.

Ты облизываешь пересохшие губы, и игла входит в напряженно подрагивающую вену. Один укол - и по телу польется горячее, разрывающее на куски, обжигающее забвение. Боль, которую невозможно терпеть, боль, которую надо перетерпеть, ибо за ней следует восторженная пустота. Ты - уже не ты. Один укол - и ты вообще никто. И нет чувства прекраснее. Ибо ты можешь больше не запирать в себе своих демонов.

Один укол, и они разворачивают кожистые крылья. Ты - больше не ты. Ты - их сосуд. Вместилище безумных концептов, преисподняя и чистилище в одном лице. Тебя рвут на части истлевшее прошлое и несбывшееся будущее, чтобы из лоскутов твоей сущности сметать полупрозрачное настоящее. Время демонов.

Порой они начинают ссориться в твоей голове. Спорить, кто из них сожрет тебя первым. Кому достанутся твои кисловатые тайны, а кому приторно-сладкие мечты. Скребут выпущенными когтями. Хищно скалятся, гремя цепями, которыми ты так тщательно опутываешь их при свете дня, чтобы их никто не увидел. Или не отнял? Но знаешь, что одного укола им хватит, чтобы сорвать раскалившиеся звенья, швырнуть их тебе в лицо и обрести свободу.

Ты - опять не ты. А был ли ты? Что мог ты, набор нелепых декораций, за которыми прячутся демоны. Пугала ли тебя твоя тень? Слышал ли ты скрежет по ночам? Ты же знал. Ты понимал, что за дверь приоткрываешь. Тебя больше нет.

Ты выпустил своих демонов. Готов ли ты к последствиям?

@темы: Зарисовки

---

Поймала за хвост идею и переписала-расширила историю Армира из "Средиземной повести".

Я вздохнула и подробно выложила магу все, о чем думала. Когда я закончила, он просто ответил:
- Да, ты права. Он не совсем эльф. Не такой же, по крайней мере, как остальные. А еще Армир мне почти как сын.
Я порадовалась, что сижу.
- Сын?
- Это долгая история. Но, пожалуй, тебе стоит ее знать. Он – темный эльф.
- Темный? Разве таковые были?
- Ты же знаешь, что Мелькор, Валар-Отступник, после пробуждения эльфов, похищал некоторых из них, чтобы перекроить их сущность?
- Да, но он же превращал их в орков, не так ли?
- Не сразу. Первых десятерых эльфов он хотел сделать своими спутниками и единомышленниками и дал им свои мысли и свое волшебство. Они стали понимать его помыслы, ощущать те же желания, что и их пленитель. Но этого не было недостаточно, чтобы переманить их на его сторону. Они все еще были детьми Илуватара и, не пожелав остаться с Мелькором, бежали от него. Однако остальные отказались принять их обратно, ибо Измененные больше не походили на светлых эльфов. В их речах звучал тот самый разлад, что внес Мелькор в изначальную мелодию, их взгляды все чаще горели чужим огнем. Им не оказалось места среди собратьев. Их изгнали, и они ушли, искаженные и отвергнутые. Эльфы прозвали их темными, о них предпочитали не говорить и не помнить. Род темных эльфов был немногочисленнен, но силен и горд. В их душах сочетались два начала – замысел Эру и изменение Мелькора. И лишь от них зависело, какое возьмет верх. Гнездившаяся в них тьма могла не найти выхода, но века скитаний в одиночестве ожесточили их сердца.
- Разве это было правильно? – я покачала головой. – Ведь эльфы, по сути, сами настроили их против себя и сделали своими врагами.
Маг вздохнул.
- Нет, конечно, но они все были слишком молоды, чтобы понимать это. Слишком молоды, чтобы ссориться и не уметь прощать. Светлые эльфы видели своих собратьев изуродованными, не внешне, но в душе, и боялись их. Боялись того, как непохожи они были на изначальный замысел Эру, того, что подобное могло случиться и с ними. И предпочли изгнать их, словно это могло защитить оставшихся. Словно бывшие пленники были в чем-то виноваты. Мелькор же, в гневе от неудачи своего замысла, стал похищать новых эльфов, и полностью извращать их сущность. Так появились орки. Возможно, найди светлые и темные общий язык, ничего бы этого не было. Ибо будучи сильнее и искушеннее в темной магии, чем их собратья, зная помыслы Мелькора, Измененные смогли бы защитить эльфов от Демона Тьмы.
- Да. Их было совсем мало, но именно они сыграли немалую роль в том, что война вообще началась. Незадолго до падения темного властелина, они скрылись. Мы искали их очень долго, понимая, как много бед они могут натворить. И, наконец, нашли.
- Что с ними стало потом?
- Со временем они пришли к выводу, что не нужны никому, кроме своего создателя, к которому возвращаться они не хотели. Их сердца наполнила тьма, а помыслы – месть. И, когда Саурон занял место своего повелителя, они примкнули к нему, надеясь обрести, наконец, свое место в Арде. Но незадолго до падения темного властелина они скрылись. Видимо, поняли, что Саурону уже не победить, среди них ведь были неплохие предсказатели, и решили уйти до последней битвы. Мы искали их почти десять лет, понимая, что они не оставят своей мести остальным народам Средиземья. И, наконец, нашли.
- И?
Маг тяжело посмотрел на меня, вздохнул.
- Их всех убили. Они натворили слишком много и были слишком озлобленными и опасными врагами.
Битва была долгой и тяжелой. Темные эльфы действительно были очень сильными магами. Трое суток мы сражались с ними, и медленно, но верно число врагов сокращалось. К концу третьего дня их оставалась всего лишь жалкая горстка. Девять эльфов, укрывшихся в доме, окруженном нашими воинами, девять темных, готовых сражаться до последнего, чтобы подороже продать свои жизни. Дважды мы пытались прорваться туда, и дважды были отброшены их магией. Я пытался сжечь дом, но их защиту оказалось не под силу преодолеть даже мне.
Войска готовились к еще одному наступлению, когда в доме раздались крики, звон оружия и вспышки синего света. Мы замерли, недоумевая. Никого из наших там быть не могло, но тем не менее в доме явно шла жестокая битва.
Все это длилось порядка получаса, а потом прекратилось столь же внезапно, как началось. Воины все еще удивленно переглядывались, когда дверь дома отворилась, и из нее вышел темный. Он был весь в крови, правая его рука безвольно висела вдоль тела. За ним, покачиваясь, шла женщина. Лицо ее было едва различимо под грязью и кровью, но я сумел разглядеть татуировку на ее щеке. Она была их верховным магом.
Взгляд ее остановился на мне.
- Олорин! – сказала она, - Выслушай меня.
Я дал знак остальным, чтобы их не трогали, и сделал шаг вперед.
- Мы могли бы забрать немало ваших жизней в битве, но я предлагаю тебе обмен. Мы все равно обречены. В доме лежат тела остальных. Мы убили семерых наших собратьев, чтобы ценой их и наших жизней выкупить жизнь нашего новорожденного сына. Поклянитесь, что возьмете и вырастите его, как одного из вас, и мы сами прервем наши жизни.
Я видел, что она не лжет. Предательство считалось самым страшным преступлением среди темных, и они знали, что даже после смерти будут расплачиваться за него, но пошли на это ради шанса на жизнь для сына. Второй раз за все времена Измененные обращались к Светлым с просьбой. Второй раз, более десяти тысяч лет спустя снова звучала их мольба о милосердии. За моей спиной спорили эльфы, но на сей раз решать было мне. И я дал ей клятву, что выращу мальчика, как собственного сына. В благодарность за жизни, которые сохранило их решение, за второй шанс для обоих народов.
Тогда она вернулась в дом и вынесла младенца пары дней от роду. Они попрощались с ним, даже не сказав мне его имени, а после проткнули себя мечами. Я назвал мальчика Армиром и забрал в Ривенделл. Он вырос здесь, среди светлых эльфов. Вот собственно, и вся его история.
- Он так и не стал своим среди них, не так ли? – я не сомневалась, что это так и есть. Я видела Армира, видела его взгляд.
- Да, к сожалению, да. Он всегда чувствовал себя изгоем среди остальных эльфов. Они все еще подсознательно видят в нем ребенка врага, хоть и никогда не признаются в этом. Открытой вражды у них никогда не было и, надеюсь, не будет, но и любви от них мальчик не видел. Я рассказал ему всю правду о его родителях, и он понял, что хоть история и сделала новый виток, но эльфы вряд ли полноценно признают его своим.
Достаточно рано стало ясно, что Армир очень талантлив. Видимо, он унаследовал способности своей матери. Из него вырос прекрасный маг и травник. Когда ему исполнилось тридцать, он попросил разрешения у Элронда выстроить для себя отдельный дом на отшибе, почти в лесу, и они заключили договор. Армир обязался работать на Ривенделл и исполнять любые заказы Элронда на зелья и прочую магию, а в обмен на это попросил возможности трудиться над своими идеями, не отчитываясь не перед кем, лишь бы его дело не вредило Средиземью. И вот уже почти 20 лет он живет там, ограничив свое общение с остальными, создавая удивительные зелья. Его часто можно увидеть в замке, но он не очень любит тут бывать.

@темы: Средиземная повесть

---

Пророк. На заре времен.

Нашла свой старый, но любимый рассказ.

***

Резкий назойливый звук вырвал его из сна. Будильник безжалостно напоминал о недоделанной ночью работе. Пару секунд он лежал с закрытыми глазами, все пытаясь вспомнить короткий сумбурный сон, но будильник продолжал надрываться, вытесняя из сознания все мысли. Наскальные рисунки... нечеткие, едва уловимые очертания женского лица... Со стоном, в котором смешались усталость и безнадежная злость, он оторвал голову от подушки, вырубил, наконец, будильник, свалив его на пол, и слипающимися, красными от недосыпа глазами глянул на экран компьютера. Так и есть, за те два часа, которые он проспал, сеть дала сбой. Если это было в самом начале работы программы, загрузку данных придется начинать заново. Процедив сквозь зубы какое-то безнадежное ругательство, он потянулся к мышке и попробовал восстановить прерванную операцию. Как и предполагалось, тщетно.

- Техника... Начало двадцать первого века, черт бы вас побрал!

Тремя щелчками дав команду перезагрузки, он поплелся на кухню. Сделав себе чашку кофе, он вернулся в комнату и устало опустился на стул. Заказанную программу надо было закончить к следующему утру. За два дня он не сделал и половины.
Поминутно путая буквы, он начал переписывать неудачный кусок кода, надеясь, что сеть все же заработает. Часы показывали 7-42.

К вечеру программа была готова. Дописав последние строчки, проверив все функции и даже немного удивившись, что все работает, он позвонил, назначил на утро встречу с заказчиком и измождено откинулся на спинку стула. Несмотря на нечеловеческую усталость и жару, спать не хотелось. Он вспомнил, что давно обещал заехать к другу.

На улице, несмотря на конец дня, оказалось даже жарче, чем в квартире. Машины с бешеной скоростью неслись по дороге, вздымая облако пыли. Лето определенно было не лучшей порой в мегаполисе. Он стоял у края дороги, ловя такси, попутно оглядывая серые стены домов. Нет, он никогда не любил этот город, однообразные бетонные здания без намека на идею, раскаленный асфальт дорог, вечно спешащих мрачных людей, прячущих себя под масками равнодушия, грязные газоны, смахивавшие больше на насмешку над и без того побежденной природой. Отсюда хотелось бежать, да вот только куда? Машина резко затормозила прямо перед ним. Ехать было недалеко.

Девушка перебегала дорогу, совершенно не глядя по сторонам. Неловко надетая на плечо сумка, судорожные движения. У нее были длинные каштановые волосы. Когда, услышав сигнал, она в последнюю секунду обернулась на мчащуюся на нее машину, он даже успел рассмотреть ее лицо. И даже успел подумать, что она красива. Что это та девушка из его снов, которую он так давно искал... Увидел ее расширенные от ужаса глаза, неловкую попытку отпрянуть назад... Таксист резко свернул, раздался визг тормозов, но скорость была слишком высока. Машина потеряла управление, ее занесло. Водитель попытался вывернуть, но не смог. В следующее мгновение такси врезалось в растущий на обочине тополь. Его с силой бросило вперед. Резкая боль, чей-то крик, темнота...

Он проснулся. Голова разламывалась, мысли были немного спутаны, поэтому человек не сразу осознал, где он. Было холодно. Костер, даже поддерживаемый все новыми и новыми ветками, не мог согреть всю пещеру. Ночью холод еще не так чувствовался, но на рассвете терпеть его становилось невозможно.
Он встал и размял мускулы. В пещере было тихо, все еще спали. Тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и подошел ближе к костру, стараясь ни на кого не наступить. По законам место возле огня на ночь отводилось самкам с детенышами, но греться утром никто не запрещал.
Сон не удивил его. Такое снилось ему не первый раз. Конечно, бывали у него в снах и привычные вещи: страх перед дикими животными, сцены охоты, он видел себя убегавшим от разъяренного зверя, но чаще ему снилось другое. Странные существа, чем-то отдаленно напоминающие его самого, события, незнакомый, бессмысленный мир, полный непонятных предметов.
Он вспомнил, что сегодня они пойдут охотиться на мамонта. Убьют мамонта - будет много мяса. Это хорошо. Племя не будет голодать. Надо починить копье. Наконечник плохо привязан.
Он взял все необходимое и устроился в дальнем углу пещеры, где было не так холодно. Ветер туда не задувал. Мамонтов стало мало, думал он, они уходят. Им тоже холодно. Не будет мамонтов, не будет еды. Будут охотиться на более мелких зверей. Это плохо. Сон уже практически стерся из его памяти, осталось лишь смутное воспоминание. Он вообще никогда не задумывался над снами, они были просто странными картинками, которые уходили с первым лучом солнца. Размочалив стебель, он начал обматывать им древко копья.
Странный звук отвлек его. Он оторвался от работы и поднял голову. Какой-то детеныш, проснувшийся раньше своей матери, не зная, чем занять себя, что-то выцарапывал на стене острым обломком. Детеныши в племени находились под защитой, если кто-то, кроме вожака, приносил им вред, то жестоко карался. Поэтому сделать с этим раздражающим скрежетом ничего было нельзя. Поморщившись, он снова склонился над наконечником, но продолжить работать не смог. Звук отвлекал его.
Отложив непочиненное копье, он встал и подошел к стене, чтобы рассмотреть поближе. Корявые ничего не значащие линии, проведенные нетвердой рукой. Бессмысленное занятие. Он издал какой-то неопределенный звук и хотел отойти, но все-таки глянул еще раз. Рисунок детеныша напомнил ему скалу, возле которой он был ранен много восходов назад.
Последние моменты сна вдруг вспыхнули в его памяти. Что-то наподобие ухмылки появилось на его лице. Аккуратно, стараясь не испугать детеныша, дабы тот своими воплями не перебудил остальных, он взял у него из руки обломок и поднес его к стене. Задумался на секунду, потом несколькими штрихами нанес изображение того, что в его сне человек называл «машиной». Получилось, правда, больше похоже на нагромождение валунов, но это было не страшно. Потом он нарисовал девушку. Особенно долго у него не получались волосы. Детеныш молча смотрел, не совсем понимая, что делает взрослый.
Наконец, рисунок был готов. Все это получилось не очень похоже, совсем не так, как он помнил и представлял, но он был доволен. Отложив осколок, он встал, еще раз глянул на свою работу. Какая-то радостная полуулыбка заиграла на его грубом первобытном лице. Детеныш издал звук, отдаленно похожий на смех. Ему явно нравилась эта непонятная картинка.
Он вернулся назад в свой угол и продолжил починку копья, словно забыв о рисунке. Но изредка все же не мог удержаться и поднимал голову, поглядывая на стену. Тогда на лицо его возвращалось то, доселе незнакомое выражение удовлетворенности. Теперь он не забудет.
А за стенами пещеры, над равниной поднималась утренняя заря, освещая еще совсем молодой доисторический мир, узкий вход в пещеру и первобытного пророка, который даже много жизней спустя еще не сможет осознать свой дар.

@темы: Отдельные рассказы

---

Романс Меланхолика

Ах, доктор, как я рад, что я не врач!
Мне знать моей болезни не дано.
И вам меня не вылечить, хоть плачь.
А значит, будем просто пить вино -

Им, говорят, вылечивались встарь
Монахи от тоски и атеизма.
Мы тоже станем заливать печаль,
Закусывая дольками цинизма.

Мы с вами станем говорить о звездах,
О том, как пуст и бесприютен этот век,
Мы станем спорить, полетит ли в космос
До нашей смерти первый человек.

Мы с вами будем рассуждать о мире,
Том самом, что бессмысленен без войн.
И размышлять о той бессмертной силе,
Что разжигает солнца и огонь.

Ах, доктор, право, вы почти что маг.
От этих разговоров мне спокойней.
Я вам вверяю этот кавардак
И судьбы этой странной преисподней.

Поверьте, доктор, я еще не пьян.
Всего лишь безнадежно разговорчив.
Простите мне сей каверзный изъян
И все, что ненароком напророчил...

Возможно, этой ночью невзначай,
Мы с вами в этом старом кабинете,
Желая просто утолить печаль,
Решили все и обо всем на свете.

Не возражайте, впрочем, все равно:
Как знать, кто судьбы мира сотворяет?
Что в жизни изначально решено,
А что земные божества решают?

Ночь на исходе, в окна брезжет свет,
Вино почти закончилось в графине,
Мы с вами так и не нашли ответ
Пока дрожали угольки в камине.

@темы: Стихи

---

При разборе старых записей нашла кривым почерком нацарапанное стихотворение.

Это был юг, болгарское побережье, красивейшая летняя ночь и необыкновенная сцена на небе - пещера из облаков, естественная и поражающая воображение, в которой пряталась почти полная луна. Аромат магнолий, линкоранских акаций и кипарисов. Доносящийся издалека соленый запах моря. Блики света на неровных стенах небесной пещеры.

Мне было 15 лет.

И хоть стихотворение не идеально стилем и слогом, но... Мне стоит напомнить себе сегодня то, о чем думала та девочка, глядя на небо южной ночью.

Что-то месяц затеял на небе,
Из пещеры чуть высунув лик.
Но поймешь его, только поверив
В сей волшебный причудливый миг.

Ты узреешь пещеру из света
И далекий затеряный путь
И поймешь, что и в части ответа
Иногда, может, кроется суть.

Ты узнаешь, что грусть и печали
Лишь ничто по сравненью с судьбой,
По сравненью с мечтами о дали
И бессмертной космической мглой.

@темы: Стихи

---

Средиземная повесть. Часть 5.

***
Первое время я постоянно была напряжена при общении с ним. Настороженно следила за его действиями, взвешивала каждое слово. Боялась, что наше общение перейдет какую-то условную, но очень важную грань, боялась очередных признаний и необходимости на них как-то реагировать.
Но, по прошествии пары месяцев, я поняла, что беспокоилась зря. Армир сдержал свое обещание и не пытался никак давить или воздействовать на меня. Он не делал вид, что ничего не произошло, но мы смогли остаться друзьями и все, что было, если и повлияло, то только в лучшую сторону. Я все еще знала, что Армир работает над вещами, о которых мне лучше не знать, но с каждым днем оно тревожило меня все меньше, становясь данностью, над которой я уже не задумывалась. Напряжение схлынуло, мы стали ближе, у нас всегда было о чем поговорить. Армир понемногу учил меня искусству травника, мы вместе варили простенькие лечебные зелья, собирали травы, он готовил для меня мудреные отвары, помогавшие мне переносить разные неприятности и болезни, в том числе в моем мире.
Наши отношения мы все еще старались не афишировать, почти не показываясь вдвоем в людных местах. И, тем не менее, я все также приходила вечерами к нему в дом и нередко оставалась до утра, а то и на несколько дней, если мы занимались каким-либо долгим и сложным отваром.
Спала я, как и раньше, на его кровати, пока он работал (никому из нас почему-то так и не пришло в голову организовать еще одно спальное место), и, не считая тех двух месяцев, совершенно спокойно заворачивалась в одеяло и засыпала, ничего не боясь. Гостей у него никогда не было, почти никто не тревожил покой этого дома стуком в дверь, разве что иногда приходили посыльные от Элронда, но эльф всегда разговаривал с ними снаружи, не пуская их в дом. Думаю, это полностью устраивало обе стороны, вряд ли эльфам очень хотелось оказаться наедине с темным магом, да еще и в его вотчине. Земная поговорка, что «дома и стены помогают», кажется, полностью соответствовала этому жилищу. Например, я обнаружила, что здесь до меня не мог дотянуться, даже мысленно, никто из других миров. По-видимому, силы Армира хватало, чтобы полноценно обезопасить этот дом от всего, что могло помешать его уединению.
Реальный мир в тот период доставлял мне немало проблем и огорчений, и не знаю, как бы я справлялась с ними, если бы не мои постоянные визиты в Средиземье. Все остальные свои странствия я давно забросила, на них не оставалось ни времени, ни, честно говоря, сил. Только благодаря Армиру и Гендальфу я не теряла связи с мирами, только общение с ними и осознание того, что меня помнят и ждут, не давало моей неприглядной реальности полностью поглотить меня раз и навсегда. Но после Средиземья я каждый раз возвращалась обратно если не с новыми силами, то хотя бы с их запасом, достаточным, чтобы прожить еще несколько дней в Арде и не впасть в уныние. Просто потому, мое призрачное существование в этом мире делало меня счастливой.
В ту пору для меня не было ни одного места, которое я могла бы назвать своим. Мой истинный дом был слишком далек и недоступен, Арда являла собой холодное и враждебное место. И только у Армира, склоняясь над очередным свитком или отваром, я чувствовала себя спокойно и в безопасности. Дом эльфа сумел стать для меня самым надежным убежищем во всех известных мне мирах.
***
- О чем ты так задумалась? – обратился ко мне Гендальф, видя, что я уже минут двадцать напряженно вглядываюсь в текст книги о Войне кольца, не видя букв.
Я сидела у него в комнате, читая одолженную рукопись, изредка задавая уточняющие вопросы. Большая часть истории совпадала с тем, что я читала в Арде, но не все. Оставалось только радоваться, что можно узнать подробности из «первых рук».
- Сама не знаю. Точнее… Мне интересно, что стало с Мордором, когда все закончилось.
Маг покачал головой.
- Ты же знаешь, что после уничтожения Кольца он превратился в руины?
Я кивнула.
- Роковая гора извергла потоки лавы и пепла, которые покрыли большую часть равнины Горгорот. Земли южного Мордора, в отличие от плато, почти не пострадали. Поскольку даже во времена Темного Властелина они использовались в основном для земледелия, и темная магия их почти не касалась, король Элессар отдал их тем, кто итак работал на них долгие годы – бывшим рабам Саурона.
- Это я знаю. А почему остальные земли не приспособили ни под что, когда все закончилось?
- По многим причинам. Во-первых, Роковая гора. Ее жерло не спит и до сих пор изрыгает пламя. Жить там просто небезопасно. И не только поэтому. Земля в Мордоре искалечена и изуродована столетиями творившегося там зла. На ней лежит тяжкое проклятие, которое мы не в силах снять. Эти края и до Саурона видели немало тьмы.
- А вы не боитесь, что на проклятых землях, за которыми никто не следит изнутри, зародится зло, похуже Саурона? Или что там откроется портал в другие миры? А, с учетом места, вести он будет отнюдь не в эльфийские леса? Ведь, насколько я понимаю, уже несколько раз появление Саурона пропускали?
- Саурон развоплотился и не вернется.
- А кто-то другой? Новый?
- Мы следим за Мордором издалека. Я, Элронд, еще некоторые маги. Если что-то произойдет, на сей раз мы почувствуем.
Я покачала головой.
- Этого мало, поверь мне, Гендальф. Я знаю, у меня нет ни твоей мудрости, ни твоих знаний, но зато я бывала в иных мирах и немало видела. Такие вещи не всегда можно почувствовать заранее, даже с твоей магией. Не все можно увидеть и на расстоянии вытянутой руки, но все же, если Мордор - проклятые земли, то именно их границы будут охранять свои тайны.
Маг задумчиво посмотрел на меня.
- В твоих словах есть смысл. Мне, пожалуй, стоит наведаться туда как-нибудь самому.
- Позволь мне!
- Нет.
- Почему?
- Иратна, ты и сама это отлично знаешь. Это слишком опасно. По твоим же словам, мы не все знаем, что творится в Мордоре.
- Тем более! Я житель другого мира, со мной ничего не может произойти.
- Неужели?
Я потупилась. На самом деле, я вполне могла умереть в этом мире. Точнее, мой аватар. Но одновременно с ним, я потеряла бы и кусок души. Будь я обученным сильным магом, который мог бы полноценно переходить из мира в мир, я могла спокойно создавать аватаров и переживать их смерть. Но я этой возможностью не обладала. И, сотворяя себя в мирах, должна была накрепко связать себя с личиной, которая жила и действовала здесь. Соответственно, любое воздействие на меня здесь, отражалось в Арде, и наоборот. Просто слабее. Этим пользовался Армир, излечивая часть моих болезней воздействием на здешнее тело. Повреждения, полученные здесь, отчасти влияли на мое самочувствие в Арде. Тоже было верно и в обратную сторону - часть повреждений из Арды я приносила с собой в этот мир. А уж такое крупное событие, как смерть аватара, не могло не отразиться на реальное тело. Помимо того, что скорее всего я навсегда потеряла бы возможность перемещаться по мирам, это сказалось бы на реальном теле как смертельная рана. Несколько лет я бы, возможно, еще протянула, медленно угасая, но вряд ли больше.
Судя по тому, как на меня смотрел сейчас Гендальф, он знал об этой особенности моей сущности.
- Все равно, я менее уязвима, чем жители этого мира. Я могу сбежать в Арду или другой мир... да, не всегда, но могу. Мне доступна часть магии, которая недоступна вам... Или хотя бы возьми меня с собой! Как в Шир!
- Иратна, я понимаю все твои аргументы. Но все же это не увеселительная прогулка, и я не хочу подвергать тебя опасности такого рода. И с собой я тебя тоже взять не смогу. Потому что мне придется нести ответственность еще и за тебя.
Разговор с магом на этом можно было считать оконченным. Почему я после него не донесла свою идею до Армира - не знаю. Видимо, мне казалось, что уж он-то точно не одобрит такого риска. Хотя, наверное, если бы я настояла, начала уговаривать его, он бы согласился и даже отправился со мной. Но тогда мне и в голову не пришло проверять. Идея уже засела в моем сознании, а, значит, я все равно бы ее осуществила. А раз претворять в жизнь ее мне придется тайком, то лучше бы не привлекать к себе внимания лишними разговорами. Так, роковое решение было принято.
***
Основной проблемой на тот момент мне казалось добраться до Мордора. Идти туда пешком или ехать на лошади мне не представлялось возможным. Слишком долго. За это время меня обязательно хватятся, да и трястись в седле несколько недель как минимум... Про повторение пешей прогулки Фродо даже думать смешно. Договориться как-то с орлами? Это вряд ли было осуществимо. Особенно после того, как Гендальф решительно запретил мне даже думать о бывшей обители темного властелина. Оставался единственный вариант, доступный мне, как призраку из другого мира.
Чисто теоретически я могла уйти в Арду и вернуться в Средиземье, но уже не сюда, в привычный и любимый Ривенделл, а куда-то в район Мордора. Например, того же озера Нурнен, там как раз обжитые края. Или, может быть, даже Черных врат, хотя это будет посложнее… Для того, чтобы попасть туда мне нужно было очень много сил и хорошо представлять место, куда я собиралась. Безумная идея.
Следующие полторы недели я провела в библиотеке, тщательно стараясь не попадаться на глаза ни Гендальфу, ни Армиру. И очень надеялась, что ни тот, ни другой не могут чувствовать, в Средиземье я или нет.
Перечитала вообще все, что смогла найти по самому Мордору и окрестным землям. Пересмотрела все изображения, которые были. Жалела, что сама не умею рисовать – это существенно облегчило бы задачу. Когда в итоге мне по ночам начали сниться Мораннон, она же Черные врата, Итилиэн и Минас Тирит, причем так, словно я была там наяву, я решила, что можно попробовать.
В вечер, когда я уходила из своей комнаты, мне очень хотелось еще раз сходить к Армиру. Попрощаться перед отлучкой (я искренне надеялась, что все это не займет у меня больше нескольких дней, но как знать…), просто еще раз поговорить с лучшим другом. Но я ощущала, что если приду сегодня к нему, все же не удержусь и все расскажу о своих планах. А проверять реакцию эльфа желания у меня не было. Словно судьба или рок удержали меня в тот вечер, и я, запретив себе даже думать об уютном доме, собрала вещи и отправилась в Арду.

@темы: Средиземная повесть

---

Средиземная повесть. Часть 4.

***
Когда я очнулась, в первое мгновение все предыдущее показалось мне дурным сном. Я лежала на знакомой кровати, где не разспала, пока Армир работал. Лес и странная магия исчезли без следа. Как и ярко-желтое платье. Я приподнялась на локтях, чувствуя себяслабой и разбитой после дурацкого кошмара, но…
Стоило мне посмотреть на эльфа, я поняла, что все это было реально. Никогда раньше я не видела Армира таким. Спокойный иневозмутимый обычно, сейчас он был зол, напуган – все сразу. Я видела, что его трясет. Мне, правда, было не лучше. В голове шумело, асил едва хватило, чтобы разлепить губы.
- Армир…
Он глянул на меня, но тут же отвел глаза, потом встал, взял кружку со стола и поднес к моим губам.
- Выпей, - его голос звучал неожиданно хрипло, - тебе станет легче.
Я сделала несколько глотков. Питье было прохладным, но одновременно обжигало гортань.
- Ляг.
Сил спорить у меня не было, поэтому я послушно откинулась на подушку. Сначала все оставалось также, но через пару минут вголове начало проясняться. Спустя минут пять я даже была в состоянии сесть на кровати и посмотреть на эльфа.
Тот стоял у своего стола, вцепившись в столешницу так, что костяшки пальцев побелели. Лицо его было искажено, словно отболи. Он молчал, и я не спешила начинать разговор, боясь того, что услышу.
- Этого больше не повторится, - проговорил Армир, наконец. - Никогда.
Я облизнула губы, чтобы что-то сказать, но так и не придумала, что.
Несколько минут мы молчали.
- Я хотел приворожить тебя. Хотел, чтобы ты была рядом всегда. Хотел внушить любовь ко мне! – он со злостью ударил по столурукой, и резко развернулся ко мне. – Я люблю тебя, Иратна! Ты нужна мне! Очень нужна! И я внушал тебе желание быть со мной! Ядолжен был обладать тобой. Не как другом, а как своей женщиной. Которая будет полностью принадлежать мне! Я привык получать то,что хочу при помощи магии! Привык не думать о чужих чувствах, по крайней мере, не видеть в них препятствия своим планам. Яслишком долго был один, чтобы забыть, что есть что-то, кроме моих мыслей, моих желаний. Но там, в лесу… Я смотрел тебе в глаза, глазачеловека, которого смог по-настоящему полюбить только сейчас. Я видел тебя полностью в моей власти… И осознавал, какая я сволочь…
Я продолжала молча смотреть на него, и он по-своему истолковал мой взгляд.
- Я ничего не сделал, когда ты потеряла сознание. Не посмел. Ничего, о чем ты сейчас думаешь, не было. Я снял заклинание иотнес тебя сюда… Я виноват перед тобой. Я прошу о твоем прощении. Я люблю тебя!
Он снова отвернулся, и я видела, что его бьет дрожь.
- Этого никогда не повторится, - еще раз произнес он. - Никогда больше я не попытаюсь навязать тебе свою волю!
- И давно ты… внушал мне…
- Не так давно. Все началось незадолго до того, как ты уехала в Шир. А пока ты была в отъезде, я придумал, как приворожить тебяраз и навсегда.
- И просто так, поглядев мне в глаза, бросил свой план?
- Да. Потому что понял, как сильно ты мне дорога. И что нельзя ТАК с любимым человеком. Что нельзя ломать тебя под себя. Чтоесли я хочу ответной любви, это должно быть по-настоящему.
Я сидела и не знала, что сказать. Что ценю его как друга? Что не хочу сейчас отношений? Что подумаю? Но сказала я другое. То,что было честно и важнее всего остального.
- Я не могу любить тебя, Армир. Я живу в другом мире. И не знаю, смогу ли когда-нибудь быть здесь по-настоящему. Для тебя ятакая же, как обычные люди. Но я призрак. И пока это так… Если я полюблю тебя или кого-то еще тут… Я всю жизнь буду страдать,будучи с тобой тут, но проживая жизнь в одиночестве в Арде. И ты будешь страдать со мной, потому что я буду все время пропадать,зачастую надолго. Нас разделяет даже не расстояние. Мы никогда по-настоящему не прикоснемся друг к другу.
Армир слушал меня, не перебивая.
- Я не знаю, что бы я ответила, будь я рядом. Не знаю, как бы относилась к тебе. Но так… Я не могу… Не хочу…
Я подняла на него глаза, пытаясь понять, что происходит сейчас в его мыслях.
- Я понимаю все это, - проговорил он. – Понимаю, и все равно буду любить, но я обещал никак не влиять на твои решения. И хочубыть твоим другом, если не могу стать чем-то большим.
Я посмотрела ему в глаза. Мне хотелось верить, что он не лжет.
- Я тоже хотела бы сохранить нашу дружбу, - сказала я, наконец.
Он кивнул.
***
Слова Иратны, пожалуй, запомнились мне навсегда. И как ни больно мне было слышать отказ, я понимал ее. Пребывание в Средиземье было для нее отдушиной, но, в то же время, все время угнетало тем, что она «не здесь». Ей тяжело, ей нужен друг, а не тот, из-за кого она будет страдать.
И сейчас я должен был согласить на любые условия, если не хотел потерять ее насовсем. Особенно после всего, что сотворил.
Она не знала, что это все могло стоить ей жизни. Я так и не смог сказать ей об этом. Хватало и того, что я сам себя презирал за содеянное. Ее взгляд так и стоял у меня перед глазами. Непонимание, обида, разочарование. Все, чего я достиг своим поступком. А потом чуть не убил любимую женщину, резко сорвав заклинание. Никогда в жизни мне не было так страшно, как в тот час, пока она была без сознания.
Впервые я осознал, что значит любить и ценить чьи-то интересы выше своих. И я чувствовал, что мне еще не раз придется вспоминать это правило в наших с ней отношениях. Еще неоднократно придется идти на уступки, сколь бы болезненными они ни были для меня. Меня себя, чтобы она оставалась в моей жизни. Простыми эти отношения не будут никогда, это я прочно усвоил в ту ночь.
Я любил ее, это было правдой. Неожиданно для самого себя. С того самого первого дня в беседке, с той ночи, когда она пришла ко мне домой. Она надеялась на то, что мы останемся друзьями. Я же знал, что буду любить ее сильнее с каждым днем.
Она права. Нас разделяют миры. Но я маг. И я найду, как это исправить. Любой ценой.
***
Я хотела уйти к себе после разговора с эльфом, но сил на это у меня не хватило, а просить его нести меня по коридорам замка представлялось слишком большим проявлением слабости, так что пришлось остаться до утра.
Армир укрыл меня шкурой, напоил каким-то очередным отваром, а сам углубился в работу. По всей видимости, чтобы забыться. Я смотрела на него и не знала, как быть дальше. Нельзя было не видеть и не понимать, что ему больно. Но я ничем не могла помочь. Я не любила его, потому что не могла. Я не врала, я и правда не знаю, что бы ответила на его признание, находись мы в одном мире. Я с трудом понимала даже, как реагировать на его поступок. На попытку меня приворожить, на то, что он отказался от этой идеи из любви ко мне. Я опять и опять спрашивала себя, возможна ли теперь наша дружба? Или же мне все же лучше уйти, исчезнуть из его жизни?
За этими тяжелыми мыслями я незаметно уснула.
А на утро поняла, что не зря осталась тут. Доберись я таки до своей комнаты, промучилась бы всю ночь этими сомнениями, а на утро, скорее всего, решила покинуть Средиземье или, как минимум, избегать Армира. Сейчас же, когда я проснулась в его доме, и сквозь полу прикрытые веки наблюдала, как он что-то пишет за столом (работать Армир мог сутками, зачастую оставаясь на ногах по двое-трое суток), я понимала, что никуда не уйду. Да, я так и буду бояться его, настороженно ловить подозрительные взгляды, но останусь с ним. Он совершил ошибку, но сам же ее исправил. Какой ценой, я решительно не желала знать. Моя вчерашняя слабость и страх в его глазах достаточно говорили сами за себя. Да и ему самому, вряд ли, пришлось сильно лучше.
Он привораживал меня в течение нескольких месяцев. Действительно, мое желание быть рядом с ним усилилось в тот период. Но сейчас, когда магии больше не было (а в этом я была уверена), я все равно не хотела терять его и рвать наши отношения. Значит, дело было не только в ней. Этот человек просто был мне интересен.
Я предвидела, что отношения все равно будут сложными, но мне казалось, что оно того стоит. Как минимум, того стоит наша дружба, которую, хотелось надеяться, не разрушит никакая любовь.
Я полностью открыла глаза и села на кровати. Вроде бы голова больше не кружилась, да и общее самочувствие вернулось к нормальному уровню.
- Ты голоден? – спросила я осторожно.
Эльф растеряно поднял на меня глаза, словно не понимая, о чем я спрашиваю. Но спустя несколько секунд, губы его тронула обычная легкая полу улыбка. На сей раз ее, пожалуй, даже можно было назвать счастливой.

@темы: Средиземная повесть

---

Средиземная повесть. Часть 3.

Следующее, что я помню – легкий аромат какого-то травяного сбора. И ощущение тепла и уюта. Я открыла глаза и увидела, что лежу на его кровати, накрытая шкурой. Ничего не понимая, я выползла из-под нее. Армир сидел за столом и все еще что-то писал.
- Прости, я…
- Ты прости, - он отложил перо и обернулся ко мне. - Я слишком увлекся, забыв о том, что у меня гость. Ты задремала. А я укрыл тебя. Больше ничего не было, - добавил он, смеясь.
- Я чувствую себя виноватой. Я лишила тебя кровати.
- Ничего, ты не так и долго спала. А я все равно не собирался ложиться. Хочешь пить?
Я кивнула, и эльф ушел на кухню. Через пару минут он вернулся, неся две кружки какого-то горячего ароматного напитка. В запахе я уловила ромашку.
- Скажи, - начала я, беря у него из рук кружку, - это место… Ты чувствуешь себя здесь дома?
Он задумался.
- Не знаю. Пожалуй, да. Здесь проходит большая часть моей жизни, здесь есть все, что нужно мне для работы, и здесь никто чужой меня не потревожит. А почему ты спрашиваешь?
- Просто, мне здесь нравится… и… наверное, это хорошо, чувствовать себя дома.
- Твой дом в Арде.
Я покачала головой.
- Нет. Арда скорее моя тюрьма.
- О чем ты?
- Я никогда не чувствовала себя там дома. В любом из миров мне намного уютнее, чем в мире, который считается мне родным.
- Считается?
- Не знаю, так ли это… Но есть другой мир. Для меня дорога в него закрыта. Совсем. Даже так, как я путешествую. Но я при этом хорошо помню его. Людей там.
- Ты думаешь, ты оттуда родом? – Армир, как всегда, сходу уловил суть.
- Да… По крайней мере, мне нравится так думать. Хочется думать, что я сама из мира, где очень много магии. Где люди живут веками, перемещаются по мирам физически, а не так, как я…
- Тогда почему ты оказалась в Арде?
- Не знаю. Может быть, что-то натворила, может быть сама устроила себе зачем-то перерождение… Не могу сказать.
Я грустно опустила голову. Воспоминания о доме, был он таковым на деле или нет, всегда заставляли меня чувствовать себя одинокой. Брошенной. Отрезанной от всего, что мне было дорого.
Эльф сел рядом. Взял за руку, и довольно долго мы ничего не говорили. Просто молчали, даже не глядя друг на друга. Но почему-то это было невероятно уютно.
Не знаю, сколько мы так просидели. Может быть с полчаса, может больше. Для меня это было в новинку, как хорошо может быть просто молчать с кем-то. Так хорошо, что я даже успокоилась, хотя обычно такие размышления надолго вгоняли меня в тоску.
- Спасибо, - сказала я, наконец, высвобождая ладонь. Он кивнул в ответ. Ничего не говоря. Просто кивок. Ни к чему не обязывающий.
Остаток ночи мы проговорили. Как всегда, обо всем на свете. Точнее, во всех мирах, которые мы знали. На двоих их получалось порядка двух десятков.
***
С той ночи я стала желанной гостьей в его доме. Когда мне хотелось поговорить или просто посидеть в компании эльфа, я приходила к нему. Не стучась, открывала дверь, заходила и садилась в кресло или шла на кухню готовить чай. Не помню ни разу, чтобы Армир выказал недовольство или не обрадовался моему приходу. Положительно сказывалось и то, что я никогда не отвлекала его от работы, могла часами сидеть молча, листая старые книги или просто задумчиво наблюдала за ним. Он только изредка говорил со мной о том, над чем работал, но признавался, что ему лучше думается, когда я рядом. Если когда я приходила, он спал (хотя такое и случалось крайне редко), я бесшумно ждала его пробуждения, готовила какую-то нехитрую еду (Армир вообще редко замечал, что он ест, особенно, когда был поглощен новой идеей) или сидела у небольшого пруда возле задней двери его дома.
Хотя в наших отношениях не было ничего, что можно было бы назвать предосудительным, мы как-то, не сговариваясь, никому не говорили об этих моих визитах. Мне сложно было самой себе объяснить, почему, но я чувствовала бы себя очень неловко, узнай кто-то еще о наших встречах. Большую часть времени я все еще проводила в замке Элронда, а к Армиру обычно приходила после своих отлучек в реальный мир, поэтому моих исчезновений на ночь никто не замечал, и у нашей тайны были все шансы оставаться нераскрытой.
Иногда мы гуляли вместе, нередко приходя в ту самую беседку, где когда-то познакомились. Не из сентиментальных побуждений, просто она была самой дальней от замка, соответственно, и дальней точкой наших прогулок. Оставшись там наедине, мы, отчаянно жестикулируя, спорили о связи разных миров, о том, почему в Арде так мало магии, и есть ли она вообще, о том, нужны ли в Средиземье технологии, и о многом другом.
После этого он неизменно провожал меня до замка и прощался вежливым кивком головы и парой слов. Все это выглядело так чинно и немного даже отстраненно, что вряд ли сторонний наблюдатель мог подумать, что я не раз спала в его кровати.
Но сколь бы идиллическим не выглядело наше общение, было кое-что еще, о чем я предпочитала не думать. Одновременно с восхищением, Армир внушал мне страх.
По началу, я никак не могла понять, чем именно. Вроде бы, он был моим другом, ни разу не обидевшим меня ни словом, ни делом. Он был очень умен, спокоен и общение с ним доставляло мне радость, но…
Потом мне стало ясно. Я не питала иллюзий относительно него. Несмотря на то, как он вел себя со мной, я ощущала, что вне этого крохотного мирка, который мы создали нашими невинными ночами, Армир совсем другой. Он был гениальным и, скорее всего, достаточно жестоким магом. Не то, чтобы я что-то такое видела, что натолкнуло бы меня на эти размышления, но не почувствовать силу, исходившую от него не могла. Я подозревала, что темный эльф намного превосходит Гендальфа по своим возможностям, но он ничем этого не проявлял, безмерно уважая мага, заменившего ему отца.
Он любил Средиземье, но так, как будто сознавал, что это его долг, а не по собственной воле. Он тщательно и усердно работал над заказами Элронда, но я видела, что ему это не доставляет радости. Другое дело, когда он брался за собственные эксперименты. Или за какие-то другие заказы. От кого они исходили, я не знала, но точно не от обитателей Ривенделла.
Об этой части работы он вообще почти никогда не говорил, а я предпочитала не спрашивать. Догадывалась, что вряд ли мне понравится то, что я узнаю, если он расскажет. Кроме того, тогда мне пришлось бы как-то реагировать, а так я могла сохранять нейтралитет. Нас обоих это устраивало.
Он был неизменно тактичен со мной, но я опять же чувствовала, что Армир не слишком обременен глубокими моральными принципами. Особенно, если они шли в разрез с его собственными желаниями. Так что оставалось надеяться, что мне не доведется проверить, что он выберет, если каким-то образом наши интересы столкнутся.
Но при всем этом меня как-то необъяснимо тянуло к нему, причем, чем дальше, тем сильнее. Пожалуй, это можно было бы и проигнорировать, объясняя все одиночеством в Арде, если бы не один случай, который сильно напугал меня.
Был день. Мы стояли в нашей беседке, обсуждая что-то незначительное, как вдруг у меня на мгновение потемнело в глазах, а когда прояснилось, я всерьез обеспокоилась состоянием своего рассудка.
Холмы Ривенделла пропали. Перед моим взором бушевало море. Беседки, естественно, тоже не было. Я стояла на палубе корабля, уходящего в плавание. Берег и гавань виднелись где-то вдали. Я испуганно подняла глаза на Армира. Он был рядом, более того, его рука обнимала меня за талию, прижимая к себе, но одет эльф был иначе, чем минуту назад. Порывистый ветер трепал его волосы, а он смотрел в сторону земли, словно прощаясь навсегда.
- Идите в каюту, - послышался сзади чей-то голос. – До Валинора путь неблизкий…
Не успела я осознать сказанное, как видение померкло. Я стояла, вся дрожа, вцепившись в оградку так, что пальцы ныли от боли.
- Ты в порядке? – Армир наклонился ко мне, заглядывая в лицо. Он выглядел обеспокоенным. Я внимательно вгляделась в его глаза. Ничто не говорило о том, что он хотя бы догадывается о том, что я только что испытала. И все же, мне было страшно.
- Все… нормально… - я отстранилась, не зная, чего ожидать от него и от себя самой.
- Ты уверена?
- Да. Я хочу обратно в замок. Голова разболелась.
Армир принял это вранье, хотя я ни на секунду не сомневалась, что он мне не поверил.
Назад мы шли молча. Я до сих пор была под впечатлением от увиденного, а эльф, видя мое состояние, предпочел меня не трогать. Все же, он настоял проводить меня до комнаты, но у дверей мы коротко распрощались, и я поспешила запереться у себя.
То, что я видела… Что это было? Мираж? Пророчество? Я не была провидицей, но иногда, очень редко, на меня словно снисходило озарение. Я могла посмотреть на человека и понять, что больше никогда его не увижу. Или почуять опасность тогда, когда о ней еще нельзя было узнать. Но это…
Валинор… Легендарное место за морем, куда рано или поздно уплывают все эльфы… Куда, видимо, когда-нибудь придется уплыть и Армиру… В этой части видения ничего странного не было. Но я… Что могла делать на этом корабле я? Уплыть в область, подобную Валинору, я могла бы только если бы попала в Средиземье физически, полностью. Это не просто обычная часть мира, как Ривенделл или Шир. Там все иначе. Другая энергетика, другая защита. Такое место не пропустит фантома, призрака, коим я по сути являюсь для всех миров, кроме Арды.
Но даже в таком случае… Что могло побудить меня отправиться с ним? Грозившая опасность? Кому из нас? В качестве кого я бы поехала с ним? Верного друга? Мое сознание желало уцепиться за это объяснение, но ему мешала одна деталь. То, как эльф обнимал меня на той палубе. Дружеским это объятие назвать было нельзя. Но поверить в то, что в далеком будущем я найду настоящую дорогу в миры и, вместо того, чтобы наслаждаться свободой, я, отказавшись от своего мира, от всех остальных мест, стану его… женой? Уплыву с ним за море?... Бред. Или это просто мое воображение играет со мной злые шутки?
Сложно представить, как видение длиной в несколько секунд может поразить и озадачить на много времени вперед. За окнами давно стемнело, а я все сидела и пыталась осознать смысл явившегося мне. Додуматься до чего бы то ни было мне так и не удалось, но Армира я после этого избегала еще пару недель.
***
Какими бы сильными ни были потрясения, со временем они блекнут, выветриваются, теряют свою значимость, уступая место более значимым вещам. Так было и в этот раз. Через две недели я, пусть и с некоторой опаской, стояла у его двери. Армир не стал ни о чем спрашивать, но я видела, что он рад моему появлению. Сейчас я была готова поверить, что он и правда никак не был связан с моим странным видением, и что оно вообще не было ничем, кроме моего собственного разыгравшегося воображения. Инцидент можно было считать исчерпанным.
Все пошло своим чередом. Мы снова часами беседовали, запивая умные мысли травяными отварами. Возобновились и наши прогулки, но я старалась избегать той беседки. На всякий случай. Какое-то напряжение между нами все еще ощущалось, но я была уверена, что это просто мой остаточный страх.
В этот период Гендальф внезапно предложил мне сопровождать его в поездке в Шир, на что я, естественно, с радостью согласилась. Нашей целью были двое хоббитов-подростков, дальние родственники Бильбо. Маг считал необходимым доставить их сюда и вырастить среди эльфов. Зачем и почему, я не знала, спрашивать как-то постеснялась, а он не спешил рассказывать подробности.
Для меня, ни разу не выезжавшей дальше окрестностей Ривенделла, это путешествие показалось чудом. Я получила возможность осмотреть хоть и не очень большую, но, все же, значимую часть страны. Мы передвигались верхом, без лишней поклажи, поэтому путешествие до Шира заняло меньше времени, чем я ожидала. Дорога была красивой и приятной, хоть и немного утомительной, а сама Хоббитания оказалась очень уютным и чистым местом. Я даже спрашивала себя, не скучает ли Бильбо по дому. И не стоит ли уговорить его проделать этот путь еще раз?
В Хоббитании мы провели три дня, поэтому я получила возможность прогуляться по окрестностям. Даже подошла посмотреть достопамятную Торбу-на-Круче, из которой уезжали в свои странствия и Бильбо, и Фродо. Стоя там, у подножия холма, я думала о том, что нет, не стоит ни одному из них возвращаться сюда. Чем раньше они забудут все то, плохое, что было связано с этими местами, и все то хорошее, чего лишились, тем лучше.
У меня давно зрела мысль, что если я когда-нибудь дождусь прибытия Фродо обратно в Средиземье, то мне стоит попробовать излечить его от этой тоски по кольцу, которая, скорее всего, до сих пор его гнетет. Я, вообще, была неплохим целителем. Я не разбиралась в отварах и травах, но прикосновение моих рук, при определенных уровнях концентрации и затраты сил, могло снимать боль и даже заживлять раны. Поэтому я очень надеялась, что моих талантов и способностей могло бы хватить.
Сделать то, на что не способны даже эльфы? Бред, но почему бы не попробовать? Я отличаюсь от них тем, что несу в себе магию совсем другую, из другого, давно чуждого для них мира. Тот же Армир не раз это отмечал.
Обратно ехать так быстро мы уже не могли, нас несколько тормозили трое пони, которые везли наших пассажиров и их поклажу. Но это с лихвой искупалось тем, что Лилиана и Беринден Тук оказались славными молодыми хоббитами, с радостью согласившимися провести ближайшие лет 15 в Ривенделле в окружении эльфов и своего дальнего родственника Бильбо. Все-таки, они были истинными Туками, и в них, в отличие от чистокровных Бэггинсов, жила тяга к приключениям. Немалую роль в их согласии сыграло и мое присутствие. Только когда Гендальф, представляя нас, сразу оговорился, что я из другого мира, той самой Арды, о которой еще помнили, но уже больше как о легенде, я поняла, зачем он позвал меня с собой.
Но, как результат этого, обратная поездка была вполне веселой. Ребята, не сводя с меня восхищенных глаз, расспрашивали об Арде, о том, что такое технологии, компьютеры, телевидение и прочие интересные вещи. По ходу, я для них была чудом, почище Гендальфа, потому что маг, явление хоть и редкое, но, все же, более-менее привычное для этого мира, а вот житель Арды первый и, пока что, как минимум, единственный.
Так что с юными хоббитами мы подружились. Гендальф, глядя на нас со стороны, посмеивался, и я его понимала. С одной стороны, я была неплохим магом, обошедшим немало миров, поучаствовавшим в серьезных передрягах, имевшим опыт, в том числе, и в боевой магии, с другой мне было всего 18. И во многом, не так я далеко и ушла от Лилианы и Бериндена. По крайней мере, то, как легко мы находили общий язык, это подтверждало.
Вернулись мы ближе к концу лета. Оставив ребят устраиваться и знакомиться с жилищем, которое станет им домом на долгое время, я пошла к Армиру. Несмотря на интересную и насыщенную разговорами поездку, я не забывала про него и успела соскучиться.
В первый момент, когда я увидела его, мне почудилось, что он изменился. Но в чем, я так и не успела понять. Секунду спустя на меня смотрел все тот же старый знакомый. И я решила, что мне просто померещилось.
***
Лето подходило к концу. В Ривенделле это ощущалось только иногда, и то лишь потому, что по вечерам в воздухе теперь пахло осенью. Прошло недели две с моего приезда из Шира, и почти все время, свободное от Арды, я старалась проводить в Средиземье. Здесь я и правда чувствовала себя намного больше «в своей тарелке».
В тот вечер я гуляла одна. Настроение располагало к одиночеству – мне надо было подумать. Мы не так давно расстались с Армиром, и мне хотелось обдумать то, что мы обсуждали. Так что, сказав, что хочу пройтись одна, я вышла из его дверей и отправилась бродить в окрестностях.
Не знаю, сколько прошло времени. Я и сама не заметила, как забрела достаточно глубоко в лес, который за его домом становился достаточно глухим. Не то, чтобы мне было чего бояться в Ривенделле, но уже стемнело, а на душе стало как-то тревожно. Я развернулась и поспешила туда, откуда пришла, к счастью, я всегда очень хорошо чувствовала направление.
Шла я быстро, ничего не происходило, но беспокойство нарастало, хотя я все еще не могла понять его причины. Сознание почему-то паниковало, не слушая уговоры, что бояться нечего.
Секунду спустя я поняла, что не зря. Голова вдруг стала тяжелой, и стволы деревьев вокруг меня словно смазались на несколько секунд. Я встряхнулась. Все вернулось на место, но я увидела, как по корням заструился белый туман. Слишком внезапно. Слишком неестественно. И я рванулась вперед.
Точнее, попробовала рвануться. Потому что меня словно одолела внезапная слабость. Я не могла бежать. Не могла закричать, чтобы позвать на помощь. Странная сила сковывала, лишая воли. Все на что меня хватило – медленно, шаг за шагом пойти вперед, надеясь, что я выберусь из леса раньше, чем лишусь сил окончательно.
Каждое движение давалось сложнее предыдущего. Голова кружилась. Опустив глаза, я увидела вдруг, что вместо привычных для путешествий брюк и рубашки, на мне надето яркое желтое платье. Легкое, из тончайшей ткани… Красивое и одновременно нелепое в этом заколдованном лесу. Судя по рассыпавшимся по плечам лентам того же цвета, ими были подвязаны волосы. Невероятность ситуации немного отрезвила меня, давая силы на еще несколько шагов. Но, похоже, это было моим пределом. Мои ноги изменили мне, подкосившись, и, больно ударившись коленями при падении, я очутилась на земле.
И в этот момент увидела Армира. Секундная радость – спасена, сменилась ужасом. Он не шел меня спасать. В его глазах я видела… Радость? Задумчивость? Жесткость? Сложно сказать, что именно. Но сейчас он пугал меня больше, чем когда бы то ни было. Я хотела заговорить с ним, но не смогла. Чары окончательно опутали меня. Мне оставалось только безвольно наблюдать за тем, что происходило.
Эльф подошел ближе, опустился передо мной на колени, наклонился прямо к моему лицу. Я ждала, что он скажет что-то, но он молчал, глядя мне в глаза. Потом ладонь Армира легла мне на плечо, и он чуть потянул меня к себе, другой рукой держа за подбородок. Его губы замерли в сантиметре от моих…
«Зачем ты это делаешь?...» - подумала я.
И меня накрыла темнота. Последнее, что я видела – испуг в его глазах.

---

Средиземная повесть. Часть 2.

***
На следующий день мне пришлось покинуть Средиземье. Моего присутствия требовал реальный мир, да такого, что мое сознание вынуждено было находиться в нем полноценно. Вернулась я только через несколько дней, изрядно огорченная событиями, которые происходили там. Очутилась в своей комнате, немного посидела, думая о том, что делать дальше. Мне очень не хотелось вообще возвращаться в свой мир, не хотелось видеть людей, которых я там знала. А главное - очень хотелось снова встретиться с Армиром. Я сама не понимала откуда такое желание… Хотя, что там. Отлично понимала. С ним было интересно и комфортно. Особенно после серой Земли, которая не приносила ничего, кроме проблем и огорчений.
Поборовшись немного с этим желанием и убеждая себя, что я все равно не знаю, где его искать, я подумала, что лучше пойти к Гендальфу. Заодно забыть за разговорами с ним все проблемы. Полная решимости я вышла из комнаты… и следующие часа 3 бродила по коридорам замка, прислушиваясь к голосам в отдалении и надеясь встретить Армира.
Я ужасно ругала себя за эту глупость, но ничего не могла поделать. Так или иначе, но я должна была его увидеть. Просто хотя бы посмотреть в глаза и понять, действительно ли этот человек когда-нибудь станет мне другом, или мне это просто показалось. Я отлично осознавала, что его может просто не быть сегодня в замке, а даже если он и будет, сколь велика вероятность разминуться… Но об этом я очень старалась не думать.
Повезло мне тогда, когда я уже почти отчаялась. За углом вдруг раздался знакомый голос. Я аккуратно выглянула и увидела темного эльфа, разговаривающего о чем-то с другим эльфом. Все бы хорошо, но тут я столкнулась с другой проблемой. Подойти к нему прямо? Сказать, что искала его? Я бы чувствовала себя очень глупо. Пройти мимо, понадеявшись, что он меня заметит? А если нет?
В конце концов, я поступила абсолютно по-женски. Дождалась, пока он закончит диалог и пойдет дальше, и, как будто случайно, столкнулась с ним в коридоре. Он поприветствовал меня с радостным удивлением и отметил, что меня давно не было видно. Я ответила нечто неопределенное, осведомилась, как его дела. Пару минут мы болтали о всякой ерунде. Я уже думала, что он сейчас попрощается, развернется и уйдет по своим делам. Но вместо этого он внезапно резко наклонился, пристально глянул мне в глаза и спросил:
- Что у тебя случилось?
Это было так неожиданно, что я, прежде чем успела подумать, честно ответила, что у меня проблемы на Земле. И тут же осознала, как это безумно глупо. Неужели я проделала такой далекий путь, чтобы тут ныть о каких-то рутинных проблемах и обидах своего мирка? Смешно и недостойно. Я попыталась закрыть тему, но Армир не позволил. Аккуратно, шаг за шагом, пока мы шли в сторону сада, он расспрашивал меня, ненавязчиво выпытывая все, что было у меня на душе.
Я чувствовала себя очень странно, отвечая на его вопросы. Раньше я уходила в миры, чтобы забыть о реальности, о том, кем являлась в ней. Чтобы стать кем-то другим, с другой историей, другой жизнью. Делать то, чего никогда бы не смогла сделать там. Я почти не меняла свою внешность, но, все же, эта созданная мной Иратна очень сильно отличалась от той, что была на Земле, своими поступками, в первую очередь. Можно сказать, в своих путешествиях я пряталась в основном от самой себя. Старалась никогда не показывать эту часть себя. К счастью, обычно, никого и не интересовало, кем я была в своем родном мире, где оставалось мое тело из плоти. На деле, мало кто даже знал о том, что я «ненастоящая». И меня это вполне устраивало.
Но Армир наоборот хотел знать. Не только то, как выглядел мой мир, а и то, что тревожило меня там. Почему я так хотела сбежать. И кем была в той своей ипостаси. Признаваться в этом было неприятно, но тоже пришлось. Правда состояла в том, что никем. Обычной девушкой с обычной жизнью. С обычным серым будущим. Ничего примечательного, ничего интересного, ничего такого, о чем стоило бы рассказывать талантливому эльфийскому магу. Школа, институт, работа. Все это казалось настолько жалким по сравнению с жизнью в Средиземье, с войной Кольца, с магией, которая была им доступна. И до этого момента я думала, что никогда не смогу ни с кем поделиться тем, кто и что я на самом деле. Одно дело рассказывать о техническом прогрессе Земли, а другое – признаваться, сколь жалко я выглядела на его фоне.
Но эльф провоцировал меня говорить дальше, выкладывая все, выворачивая душу. И, казалось, он понимал меня. Я ждала в ответ презрения или насмешки, ибо понимала, что и то и другое было бы заслужено. Но, вместо этого, он внимательно слушал и давал советы. Я чувствовала себя так, как будто внезапно обрела старшего брата. Сейчас он был совсем другим, чем при нашем первом знакомстве. Тогда он казался мне моим ровесником, сейчас же я невольно думала, не 20 ли лет разницы между нами являются причиной его рассудительности. Тогда я, после разговора с Гендальфом, жалела его, как изгоя, теперь ощущала себя заслуживающей жалости на его фоне. Где-то на уровне подсознания я понимала, что эта его двойственность еще не раз будет ставить меня в тупик. Но, так или иначе, без сомнения, Средиземье станет для меня одним из самых важных миров. Потому что в нем есть человек, который будет принимать меня такой, какая я есть, как бы банально это ни звучало. Но в его компании впервые за много времени я, наконец-то, обрела цельность и смогла примирить две свои сущности.
***
Когда мы с ней прощались, мне захотелось обнять ее и успокоить, как ребенка. Но, к счастью, я сдержался. Это выглядело бы неуважением. Сколь бы мелкой и ничтожной она не считала себя, гордости и сил у Иратны было достаточно. Одно дело посочувствовать и дать совет, за это она будет благодарна, а совсем другое начать вести себя с ней покровительственно, как с ребенком. Этого она не простит, хоть и сама не поймет этого. Просто станет избегать тебя. По крайней мере, мне так казалось. Хотя, я видел, что во многом ее сознание податливо, будто воск. Она жаждала дружбы и понимания, и ради этого готова на многое…
В любом случае, я действительно понимал ее и очень хотел помочь. Одиночество и ощущение своей бесполезности было мне знакомо, возможно, именно поэтому я сделал все, чтобы развить свои способности к магии. Любви от окружающих я не видел, да и не ждал, но хотел занять позицию, в которой надо мной не будет никого, кто указывал бы мне, что делать. Если бы я отрицал то, кем я был, как сейчас это делала Иратна по отношению к себе, так и оставался бы темным эльфом, которого приютили из жалости. Не для Гендальфа, нет. Но для всех остальных. Так же я стал магом и травником, которого пусть и побаивались, но за то, на что он был способен, а не как сына врага. И я хотел дать Иратне шанс стать сильнее и свободнее. Кроме того, она сама не понимала, что не была такой бесполезной и неинтересной, как ей казалось. Мне нравились ее рассуждения, нравились смелые мысли о сути миров и жизни. И эти мысли не зависели от того, в каком теле был заключен ее дух.
Поэтому я очень желал, чтобы она почаще бывала в Ривенделле. Мне хотелось стать для нее чем-то вроде наставника в этом мире. А может, и чем-то большим…
Мне было с ней интересно. Впервые за столько лет хотелось общения. Производить какое-то впечатление на кого-то, кроме себя самого. Это было странно. И приятно. Главное, не слишком отдаваться этому ощущению.
Я вспомнил, как она появилась на Совете. Может быть, столь ценимое ей мироздание не только для нее старалось?
***
После того разговора с Армиром между нами устоялись редкие, но очень дружеские контакты. Мы оба, не сговариваясь, не искали нарочно встреч, но если сталкивались, и у нас было время, мы подолгу разговаривали. Ни о чем конкретном, но темы были настолько разнообразны, что я, стосковавшаяся по подобному общению на Земле, чувствовала себя вполне счастливой.
Не оставляла я и своих разговоров с Гендальфом. За несколько месяцев я узнала о жизни Средиземья и его магии больше, чем после прочтения всех книг об этом мире, которые только можно было найти в Арде. Видя мой интерес, маг рассказывал еще и о своих странствиях, о своем далеком детстве (как я узнала, он вырос среди эльфов, отсюда и его крепкая дружба с этим народом). Я так увлеклась этим миром, что почти полностью прекратила все свои остальные путешествия. Чем дальше, тем больше я чувствовала себя полноправным жителем Ривенделла. Даже Элронд, которого я почему-то побаивалась и сторонилась, был со мной приветлив и не проявлял недовольства насчет моего пребывания в его замке. Мало-помалу я и правда стала его постоянной обитательницей.
В один из дней Гендальф познакомил меня с Бильбо. Я сначала долгое время боялась задать магу вопрос о том, что сталось с другими героями моей любимой истории, страшась узнать дурные новости, а когда решилась спросить про хоббита, с облегчением услышала, что он жив и в добром здравии и до сих пор живет здесь.
И вот, на следующий день, я смогла воочию убедиться в этом. Старый хоббит не производил того жалкого впечатления, которое зачастую возникает при взгляде на многих стариков. Напротив, жизненных сил в нем было еще достаточно, хоть и прошло уже 60 лет со времен войны и чуть ли не вдвое больше с его собственного похода. Гендальф представил меня ему, как своего друга, что способствовало очень теплому общению с первых же минут нашего знакомства. Я снова и снова задавала вопросы о его путешествии, желая узнать все то, что было мне непонятно в книге, но о чем я и не надеялась никогда спросить вживую. Он рассказал мне о книге эльфийских сказок, над которой работал. И лишь когда речь зашла о войне и о Фродо, в его глазах появились тоска и боль. Далекие, но все же заметные. Бильбо сказал, что, возможно, его племянник вскорости вернется из-за моря, и что он надеется, что его душу смогут излечить окончательно от пагубного воздействия кольца. На мой вопрос, излечился ли он сам, хоббит вздохнул и покачал головой, но сказал, что его эта боль уже не тревожит. Я поспешила сменить тему.
В целом, распрощались мы уже добрыми друзьями, и мастер Бильбо взял с меня обещание приходить еще, которое я с радостью дала.
Так что, в целом, мои дни проходили спокойно, но счастливо. Хотя иногда и мне бывало грустно.
***
В один из таких дней я проснулась в своей комнате ближе к вечеру и поняла, что меня грызет неясная тоска. Я вышла и направилась к Гендальфу, желая поговорить с магом, но узнала, что он уехал куда-то по делам. Армира не видно было уже недели две. Я спустилась в библиотеку, чтение всегда отвлекало меня от всего на свете, но сегодня не помогало даже оно. Хотелось поговорить с живым человеком.
И я решилась. Я помнила, как Гендальф рассказывал о жилище темного эльфа, находившемся где-то поодаль от основных домов, чуть ли не в лесной чаще. В принципе, этого должно было бы быть достаточно, чтобы найти этот дом.
Сказать оказалось намного проще, чем сделать. Была уже почти ночь, когда, наконец, я вышла к средних размеров деревянному дому, спрятанному среди деревьев. В небольших окнах горел свет. Я остановилась у дверей, прикидывая, что скажу, но, поняв, что вряд ли придумаю что-то дельное, просто постучала.
Открыли мне не сразу. Прошло, наверное, минуты две, прежде чем дверь отворилась, и на пороге возник Армир. Босой, немного взлохмаченный, в распахнутой рубашке и с покрасневшими глазами. И, судя по выражению лица, он был очень удивлен моему приходу.
- Привет. Не помешаю? – я уже начала сомневаться в правильности своего поступка.
- О… ммм, нет… Просто я меньше всего ожидал гостей, тем более тебя. Заходи.
Он поспешно отступил назад, давая мне пройти внутрь.
- Садись, - он махнул рукой в сторону кровати. – Мне тут нужно еще доделать кое-что, – эльф метнулся к очагу, где в большом котле булькало что-то явно несъедобное, судя по запаху.
Я присела и огляделась. Его жилище мне определенно нравилось. Очень большая длинная комната, часть которой была жилой, а вторая, чуть больше половины – рабочей. Кровать, на которой я сидела, помещалась в левом углу, вдоль стены. На нее была небрежно брошена какая-то светлая шкура, очень мягкая и теплая. Над кроватью было несколько полок со всяческими камнями, травами и книгами. Напротив, вдоль другой стены стоял огромный подсвечник, метра полтора в высоту, а рядом большое кресло. Над ним тоже расположилось большое количество полок с самыми разными предметами. У самой двери стоял большой шкаф.
Чуть дальше была дверь, которая вела, по всей видимости, на кухню. На этом жилая часть заканчивалась. Вся остальная комната была отдана под высоченные шкафы и стеллажи с самыми разными травами, пузырьками, коробочками, инструментами, свитками, плошками, полными каких-то порошков и слегка толченых трав. Часть все этого была подписана, часть стояла просто так. В самом дальнем конце комнаты горел очаг, возле которого стоял огромный стол, заваленный наполовину теми же свитками и всевозможными ингредиентами для зелий.
- Что ты делаешь, если не секрет? – спросила я, глядя, как Армир колдует над котлом.
- Зелье, заживляющее раны.
Я встала, прошлась вдоль стеллажей, ничего не трогая.
- На третьей полке, слева от тебя, возьми пузырек с золотистой жидкостью, - сказал эльф, не оборачиваясь.- На столе стакан, капни в него одну каплю, разведи водой из графина и выпей.
Говорил он спокойно и дежурно, так словно я каждый день бывала у него и пила разные настойки под его руководством. Я замешкалась, но все же послушалась.
На вкус зелье оказалось… никаким. Просто вода, не более того.
- Советую сесть, - эльф продолжал разговаривать со мной, не отрывая взгляда от котла.
Я же поспешила выполнить его указание, потому что пол начал как-то подозрительно приплясывать под ногами. Головокружение держалось секунд двадцать, а потом также резко исчезло. Я уже подумала было, что он решил так пошутить надо мной или наказать за излишнее любопытство, но внезапно поняла, что простуда, которая мучила меня уже несколько дней, куда-то делась.
- Лучше? – участливо спросил он.
Я кивнула, уверенная, что он не увидит, так почувствует. Армир снял котелок с огня, накрыл крышкой и отставил к окну. Обернулся ко мне.
- Так как ты тут оказалась?
- Захотелось просто поболтать с тобой. Можно?
- Почему нет. Но тебя не смущает находиться у меня дома ночью наедине со мной?
- А должно? – я улыбнулась.
Армир усмехнулся в ответ, снова отвернулся и начал что-то чертить на очередном свитке на столе. Я наблюдала, как он работает. Это было приятное зрелище. Волосы его окончательно выбились из хвоста и падали ему на лицо, он периодически откидывал их, но был слишком поглощен своими записями, чтобы снова завязать их. Писал он быстро, иногда останавливаясь и задумываясь над чем-то. Идеи приходили к нему быстро, и чаще всего несколько секунд спустя перо снова летало по бумаге. Порой он вскидывался, подходил к полкам, вытаскивал другие свитки или книги, искал в них что-то и, видимо, в зависимости от результата своих поисков хмурился или, напротив, на лице его появлялась легкая полуулыбка.
Как ни странно, просто сидеть и смотреть было совсем не скучно. Мне нравилось изучать его, когда он находился в таком полузабытьи, погруженный в то, что уже много лет составляло его жизнь. Я даже, наверное, немного завидовала ему. Мне хотелось бы тоже иметь такое дело, которое увлекло бы меня раз и навсегда.

@темы: Средиземная повесть

---

Средиземная повесть. Часть 1.

- … Более того, ввиду прошлых событий мы не можем оставлять без внимания нынешние угрозы…
- Мы поняли вас, почтенный! – Элронд аккуратно прервал его речь, давая понять, что аудиенция окончена. – Все необходимые меры будут приняты.
- Благодарю вас! – человек поклонился и занял свое место.
- Если все вопросы на сегодня решены, я предлагаю считать Совет закрытым…
- Я думаю, - подал голос сидящий по левую руку от него маг, - нам стоит выслушать ту юную девушку, которая прячется за колоннами.
И тут я поняла, что пропала. Мало того, что невесть как очутилась в Средиземье, в которое и не чаяла попасть, мало того, что, благодаря дурному чувству юмора Мироздания, я оказалась сразу на Совете в Ривенделле, куда и мышь-то не проскользнет, наверное, через эльфийскую-то охрану… Так теперь меня еще и наверняка казнят, как шпиона… Или что у эльфов делают в таких случаях?
***
Я удивленно обернулся, как, пожалуй, и все присутствовавшие в зале. Наверное, кроме Гендальфа, ее, и правда, никто не заметил. Совсем молоденькая, лет 17 или 18, с короткими светлыми волосами, явно смущенная и перепуганная, чего больше - не поймешь. И… Какая-то странная. Не шпион, оно понятно с первого взгляда. Но, как будто, нездешняя, хоть и одета, вроде бы, как и многие люди.
Помешкав, девушка прошла к центру зала, неловко поклонилась. Было видно, что кланяется она чуть ли не в первый раз в жизни, так неуверенно у нее это получилось. Как же она пробралась в зал Совета? Может, маг? Но тогда почему так легко обнаружила себя?
- Кто ты? – обратился к ней Элронд.
И тут я понял, что даже самые смелые мои идеи не идут ни в какое сравнение с реальностью.
***
А я стояла в центре зала, в который мечтала попасть с 10 лет, и не знала, что говорить. Солгать? Но что? Да и не поверят. Сказать правду? Тем более не поверят.
- Не бойся, отвечай, - проговорил маг и посмотрел мне в глаза. И тут я окончательно потеряла дар речи. Потому что это был не маг. Точнее, не просто маг. Это был Гендальф.
Тот, кем я восхищалась все с тех же 10 лет. Тот, кого я боготворила, и за реальную встречу с которым была готова отдать все.
Я еще раз спешно поклонилась, представляя, как комично, должно быть, выгляжу.
- Простите… мое вторжение, - пролепетала я, надеясь, что моя речь, как минимум, внятна, - я не хотела. Это получилось случайно. Я… я не ожидала… оказаться… здесь…
На этом мои ораторские способности отказали мне окончательно.
«Прекрасно, - выругала я себя мысленно, - сейчас тебя аккуратненько выведут из зала, и Гендальф, Элронд и все остальное так и останется для тебя дивным видением».
Страх такого исхода придал мне смелости, и я заговорила снова.
- Мое имя Иратна, и я с Земли…
Моя речь была прервана восклицаниями из зала. Судя по всему, гости из моего мира были тут крайне редки. Если, вообще были…
Гендальф поднял руку, знаком прося тишины.
- Продолжай.
- Я несколько лет уже путешествую по мирам. – начало положено, вроде я уже даже не заикаюсь, - Не физически, к сожалению. Мое истинное тело остается на Земле, но мысленно я могу создавать себе еще одно и посещать в нем разные миры.
Я все еще чувствовала себя очень глупо. Расписывать подробности своих путешествий перед толпой абсолютно чужих людей… Да еще и попав в такую странную ситуацию…
Но маг, казалось, верил мне. Так что я продолжала.
- Последнее время мне стало казаться, что мои путешествия высасывают из меня жизнь. Как будто… я старею в душе… Я… хотела найти защиту от этого… И… попросила мироздание помочь мне добраться туда, где мне помогут… А… в следующее мгновение очутилась тут…
Рассказывать мне больше было нечего. Я замолчала и подняла глаза на Гендальфа.
- Ее привели к нам Айнуры, - проговорил Элронд задумчиво, после обернулся ко мне. – Гости из твоего мира не приходили к нам уже лет 60. Со времен войны Кольца.
Я ошарашено покрутила головой. Сколько лет?... Как… разве…? Но задавать вопросы мне не дали.
Маг поднялся.
- Я могу помочь тебе в твоей проблеме, - обернулся к Элронду, - если ты не против, конечно, - и, видя его короткий кивок, поманил меня за собой, - пойдем.
А что мне, собственно, оставалось?...
***
После их ухода, Элронд, знаком показав, что Совет окончен, покинул зал. Было видно, что ему не хочется отвечать на вопросы остальных, особенно с учетом того, что ответов он, по всей видимости, и не знал. Я огляделся. Остальные были ошарашены не менее меня. Неужели Арда когда-либо снова станет единой? Все же, маловероятно. Девушка же сама призналась, даже она путешествует только мысленно. И даже при этом она первая и, скорее всего, единственная, кто пришел к нам оттуда.
Я краем уха вслушивался в гомон людей в зале. Ничего интересного я, пожалуй, не услышу, а задерживаться просто так не хотелось. Мне надо было подумать.
***
Я шла за магом, только и успевая крутить головой. Замок Элронда, как я и думала, поражал своей красотой. Арки, коридоры, залы… Все было таким светлым и легким. Наконец, немало попетляв по лестницам и коридорам, мы пришли. Маг отворил дверь и пригласил меня войти.
Я оказалась в просторной светлой комнате, которая, по-видимому, служила ему и кабинетом и спальней одновременно. По крайней мере, в одном ее конце, зашторенном темно-зелеными портьерами, угадывалась кровать.
- Садись, - он кивнул мне на такой же темно-зеленый диванчик и пристально оглядел меня с ног до головы. Взгляд его остановился на моем кулоне, захваченном с Земли. Отполированный кусок флюорита, ничего особенного, но Гендальф попросил рассмотреть его поближе и долго вглядывался в переливчатые грани внутри камня.
- Подойдет, - сказал он, наконец. – Я заряжу этот камень светом, который сохранит твою душу от иссушения. Пока будешь носить его, можешь не бояться своих странствий.
- Гендальф… - голос мой прозвучал хрипло, - можно… вопрос…
Маг кивнул.
- 60 лет? С войны Кольца, я не ослышалась? Как…
- Понимаю твое удивление, - он обернулся ко мне, - в твоем мире о Средиземье еще помнят, благодаря одному человеку, описавшему войну. Но для вас это все далекое-далекое прошлое. Достаточно далекое, чтобы считать красивой сказкой. В вашем мире с войны прошло порядка 6000 лет. В сто раз больше, чем у нас, - он улыбнулся, видя мое ошарашенное лицо. – Дело в том, что после падения Саурона, отбытия части эльфов за море и прочих событий стало ясно, что пришло время людей. Время, в которое магия очень быстро иссякнет. И тогда в мире не останется места ни эльфам, ни магам, никому из нас. И богами было решено разделить Арду и Средиземье на два различных мира. Две параллельные сущности, которые никогда не должны пересечься. Пути между ними были закрыты, а Арда, или, как ты ее называешь, Земля, сделала огромный скачок вперед. Ее колесо времени неистово вращалось, унося ее как можно дальше от нас. Лишь совсем недавно оно замедлилось, входя в равновесие. Когда о нас вспомнили в вашем мире. И поверили. Пусть не все, пусть совсем немногие. Но это замедлило ход вашего времени и сделало возможным твое перемещение. Так было предначертано.
- То есть… Мое появление тоже?... Ты знал о нем?...
- Догадывался.
- Ты бывал в моем мире?
Маг покачал головой.
- Он закрыт для меня, так же, как и для всех нас. К сожалению.
Он снова повернулся ко мне и положил ладонь мне на лоб. Нахмурился.
- На тебе проклятие, знаешь об этом?
Я помотала головой. Какое еще проклятие?!
- Сильное, хоть и не особо заметное. Видимо, ты получила его где-то в мирах и не обратила внимания. Оно понемногу высасывает твои силы и жизнь.
Видимо, я заметно побелела.
- Его можно… убрать?...
- К сожалению, я не могу этого сделать. Могу остановить его, но оно останется с тобой и может снова начать действовать. Жизнь отравлять в любом случае будет, хоть и не сильно. С другой стороны, если ты его и не чувствовала раньше, то вряд ли ощутишь теперь.
Я могла только кивнуть. Он поднес ладони к моей голове.
- Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, все будет готово…
И больше я ничего не слышала.
***
Был четвертый день моего пребывания в Средиземье. Гендальф, как и обещал, поколдовал надо мной, остановив действие проклятия, а заодно выполнил свое намерение относительно моего кулона. Теперь сине-зеленый флюорит нес в себе свет этого мира. Не знаю, казалось мне это или нет, но после этих двух процедур чувствовала я себя намного лучше. Словно все последнее время тащила на себе тяжеленный камень, но не замечала этого, а теперь его с меня сняли.
Я ожидала, что меня попросят покинуть Ривенделл на следующий же день, однако этого не случилось. Напротив, Гендальф и Элронд (подозреваю, что после разговора с магом) были только за мое пребывание здесь. Более того, я получила официальное приглашение приезжать в замок, когда захочу, и мне даже была выделена отдельная комната.
Когда я спросила мага о причинах такой гостеприимности, он ответил, что мое пребывание должно пойти на благо обоим мирам.
- Ты на данный момент единственный человек в Арде, кто точно знает, что Средиземье существует.
- Но… Разве вы не хотели укрыться от нашего мира навсегда, чтобы не потерять магию?
- Это была вынужденная мера. И многие уверены до сих пор, что единственно возможная.
- А ты? – я пристально посмотрела на мага. Для меня он все же оставался главным авторитетом в этом мире, да что там – во всех мирах вместе взятых.
Он помолчал.
- Я никогда не хотел раздела наших миров. И когда он случился, поклялся, что сделаю все, чтобы Арда снова соединилась со Средиземьем. Сколько бы ни пришлось ждать.
- Ты думаешь, это может произойти скоро?
- Сомневаюсь. Скорее всего, пройдут столетия, прежде чем их единство станет возможным. Но первый шаг сделан, начало положено.
- Я же даже не по-настоящему тут… - возразила я.
- Это не так важно. Ведь твое сознание едино, независимо от того, в каком из тел ты находишься. Возвращаясь домой, ты помнишь о том, где ты была. Знаешь, что все это существует.
- Арда не мой дом… - проговорила я горько.
Гендальф посмотрел на меня, но ничего не сказал.
***
Погода сегодня выдалась дождливой. Даже слишком. Легкая морось с утра к обеду сменилась проливным дождем. Редкие эльфы спешили доделать свои дела снаружи и укрыться в своих домах или в замке. Но мне не хотелось под крышу. Хотелось гулять. Тем более что я очень любила дождь.
Почти все свое время я посвящала беседам с магом или прогулкам. Я ездила верхом по округе, смотрела и не могла насмотреться. Мир, о котором я столько читала, которым грезила столько лет. Теперь он со мной. Пусть и не полноценно, пусть только в мыслях. Но Гендальф прав – теперь я знаю, что он существует.
Жаль, также нельзя с тем, другим миром…
За этими размышлениями я, окончательно промокнув, зашла в небольшую беседку. Здесь было сухо и даже не так сыро, как снаружи, а еще открывался прекрасный вид на холмы. Я присела на скамейку, вытирая ладонями лицо, и стала всматриваться в стену дождя, за которой угадывалась зелень полей.
- Тоже любите дождь? – вдруг прозвучало за моей спиной.
Я обернулась. Рядом стоял эльф. Вроде бы самый обычный, но что-то в нем показалось мне странным. И каким-то… настораживающим.
- Да… Разве можно его не любить? – улыбнулась я ему, но ответной улыбки не получила. Мне показалось, что он изучает меня взглядом.
- Армир, - представился он, наконец, присаживаясь рядом. – А вы – Иратна, я помню.
Я кивнула и пригляделась к нему. Из-за того, что я была не обычным жителем мира, порой я могла видеть больше, чем остальные. И чем стоило бы, по-хорошему. Вот и в нем… Внешне он ничем не отличался от остальных виденных мной эльфов – немного выше меня, светлые волосы до плеч, стянутые в хвост (похоже, эта мода тут прочно прижилась), серо-голубые глаза, совсем чуть-чуть заостренные уши. Но стоило отвести глаза, как мне начинало мерещиться, что он темноволос и смугл. Я никак не могла понять, в чем тут дело.
Мы немного посидели молча. Армир просто смотрел на дождь, пока я изучала его, и, казалось, его такое пристальное внимание не смущало. Потом повернулся ко мне и впервые улыбнулся.
- Мало кто любит дождь, - сказал он, словно отвечая на мою последнюю фразу. – Почему-то, что эльфы, что остальные расы очень боятся вымокнуть. Хотите прогуляться?
***
Когда я вернулся к себе, мне казалось, что прошло не несколько часов, а несколько лет. Пищи для размышлений у меня было больше, чем когда бы то ни было раньше. Впервые за столько лет я нашел собеседника, с которым мог разговаривать легко и не задумываясь. Того, кто не смотрел на меня с подсознательной опаской. Иратна не была скована предрассудками нашего мира. Скорее всего, она даже не понимала моего отличия от остальных, а если и понимала, оно ее не пугало. Кроме того, она отвечала на все мои вопросы, рассказывала об Арде, которую я считал чуть ли не легендарной выдумкой. И было страшно представить, как далеко этот мир ушел от нашего. Мир, в котором совсем нет колдовства, а есть только какие-то странные приспособления, делающие то, на что у нас способна магия.
А еще она рассказывала о том, как ей давно хотелось сбежать из ее мира. И как она добилась этого, пусть и таким странным способом. И как счастлива была оказаться в Средиземье.
Я попытался взяться за работу, но не мог сосредоточиться. Мне все виделись огромные дома и огромное количество знаний, которые можно легко уместить на ладони в волшебной книжке.
***
- Гендальф… Можно спросить тебя кое о ком?
- Да, конечно, проходи. Кто тебя интересует?
Вечером следующего дня я пришла к магу. Вчерашний разговор с эльфом не давал мне покоя. Мне было интересно с ним, и хотелось продолжить наше знакомство. Пожалуй, эту нашу прогулку можно было бы назвать романтической, если бы не темы, которые мы обсуждали. Я рассказывала ему, как устроен наш мир, что такое машины и компьютеры, а он отвечал на мои расспросы о Средиземье. И, несмотря на его явный интерес, он был единственным здесь, кроме разве что Гендальфа, кто видел во мне не только пришельца из другого мира, а еще и просто человека. Он не сторонился меня, не смотрел, как на неведомую зверушку, в его речи не сквозило нетерпение, когда я перескакивала на темы, отличные от рассказов о моем мире. Я чувствовала, что мы вполне могли бы подружиться, да и вообще ощущала странный и необъяснимый интерес к своему новому знакомому. Но что-то в нем продолжало меня настораживать. И, наконец, я решилась.
- Армир. Знаешь его?
Гендальф оторвался от своей работы и внимательно посмотрел на меня.
- А что бы ты хотела узнать о нем?
Я поняла, что просто так мне ничего не расскажут. Пришлось быть искренней.
- Я… Мы познакомились с ним вчера…
Гендальф выжидающе смотрел.
- Он… не знаю… странный. Я не понимаю, но что-то насчет него не так.
- Что ты имеешь ввиду?
Я вздохнула и подробно выложила магу все, о чем думала. Когда я закончила, он вздохнул.
- Армир мне почти как сын.
Я порадовалась, что сижу.
- Сын?
- Ты правильно почувствовала, что, несмотря на кажущуюся похожесть на остальных, он совсем другой.
Порядка 40 лет назад на юге Средиземья войска Ривенделла нашли большое поселение темных эльфов. Тех самых, что помогали Саурону во время войны.
- Эльфы? Разве таковые были?
- Да. Их было совсем мало, но именно они сыграли немалую роль в том, что война вообще началась. Незадолго до падения темного властелина, они скрылись. Мы искали их очень долго, понимая, как много бед они могут натворить. И, наконец, нашли.
- Что с ними стало?
- Их всех убили. Мы знали с самого начала, что битва не будет легкой, но не могли предугадать только одного – того, что в одной из хижин будет младенец. По-хорошему, его тоже следовало предать смерти, но я не захотел этого. Не мог не пощадить жизнь, которая только начиналась и не несла в себе зла. Я назвал его Армир и забрал в Ривенделл. Он вырос здесь, среди светлых эльфов.
- Он так и не стал своим среди них, не так ли? – я не сомневалась, что это так и есть. Я видела Армира, видела его взгляд.
- Да, к сожалению, да. Он всегда чувствовал себя изгоем среди остальных эльфов. Они все еще подсознательно видят в нем ребенка врага, хоть и никогда не признаются в этом. Открытой вражды у них никогда не было и, надеюсь, не будет, но и любви от них мальчик не видел.
Достаточно рано стало ясно, что Армир очень талантлив. Из него вырос прекрасный маг и травник. Когда ему исполнилось 20, он попросил разрешения у Элронда выстроить для себя отдельный дом на отшибе, почти в лесу, и они заключили договор. Армир обязался работать на Ривенделл и исполнять любые заказы Элронда на зелья и прочую магию, а в обмен на это попросил возможности трудиться над своими идеями, не отчитываясь не перед кем, лишь бы его дело не вредило Средиземью. И вот уже почти 20 лет он живет там, ограничив свое общение с остальными, создавая удивительные зелья. Его часто можно увидеть в замке, но он не очень любит тут бывать.
- Но вы же с ним сохранили близкие отношения?
- Мы часто видимся, разговариваем. Первое время он много рассказывал о своей работе, но сейчас предпочитает расспрашивать меня. Оно и понятно, он считает, что многого мне лучше не знать.
- Думаешь, он нарушает свое обещание, данное Элронду?
- Нет, в этом я уверен. Не могу сказать, что Армир абсолютно честен и благороден, но и для него есть святое.
Я помолчала.
- Получается, он совсем еще молод по меркам эльфов?
- Да, - маг кивнул и, видя, что вопросов у меня не осталось, вернулся к работе.
А я все думала и думала. Мне было жаль его, выросшего в таких неприглядных условиях, но я силилась прогнать это чувство, понимая, что жалость – последнее, что он хочет увидеть в человеке, которого мог бы счесть другом. Как минимум, моя жалость опоздала лет на 30. Тогда она, быть может, еще бы и пригодилась. Но не сейчас.
За этими размышлениями я заснула.

@темы: Средиземная повесть

---

Сказка о Драконе Фр-фр. Начало.

Дракон потянулся, дожевывая овечью ножку и закусывая ее золотой монеткой. На десерт. День начинался хорошо.
Фердинанд Фауст Фридрих, а именно такое имя было записано на его родовой пластине, зевнул, с сожалением поглядел на еще одну монетку, но все же не поддался искушению (надо себя блюсти!) и отложил ее обратно в сундучок. Маленький такой, всего в человеческий рост.
Пора было слетать размяться. Заодно оглядеть окрестности. Может быть, сегодня ему повезет. Может быть сегодня...
Сказать по правде, Фр-фр, как он ласково сам себя называл, несмотря на свои внушительные размеры и роскошную золотистую чешую (еще бы, золотые притирания раз в неделю и изумрудные лампы каждое второе воскресенье месяца), был вполне обыкновенным драконом. Не то, чтобы совсем уж ничем не выдающимся, но и особо важными достижениями его 100 лет жизни отмечены не были. Да и откуда, в таком юном-то возрасте, им взяться.
Жизнь он вел вполне размеренную и спокойную. То овцу в соседнем королевстве умыкнет, то древнюю сокровищницу разграбит (почти набег на кондитерскую, но надо же позволять себе иногда небольшие радости), то орлиное гнездо разорит. В общем, не жизнь, а сказка. Ну, если не сказка, то по крайней мере, на частушку потянет.
И все было бы хорошо, да вот только одно огорчало дракона. Дело в том, что у Фр-фр была мечта. Собственно, как и любой нормальный дракон, он мечтал о принцессе. Причем, не о какой-нибудь там захудалой принцессе из бедного государства, у которой платья в заплатках да фрейлины в обносках, а о самой лучшей, достойной его, Фр-фр, высокого общества.
Долгими ночами, полируя перед высоким, в его рост, зеркалом длинные острые когти янтарной пилочкой, дракон вздыхал, предаваясь мечтам о прекрасной юной деве (обязательно увенчанной золотой диадемой с парой десятков бриллиантов) с белой кожей и золотыми волосами, появляющейся на пороге его скромной пещеры, в сверкающих доспехах и с длинным мечом в изящной ладони...
Остальное дракон в основном знал понаслышке, от старших приятелей. И страстно желал быть похищенным принцессой.
Во-первых, это было престижно. Во-вторых, очень романтично. В-третьих, престижно. В-четвертых, выгодно. В-пятых... Ну, вы поняли.
Почти у каждого дракона в жизни наступал момент, когда он готов был к потере девстве... свободы. Тогда из одного из разнообразных королевств, разбросанных вокруг гор, приходила к драконовой пещере прекрасная принцесса, облаченная в доспехи и, махнув пару раз мечом и сломив не особо активное сопротивление (в принципе, сопротивлялись только для виду и из вежливости, ибо традиция требовала), застегивала на шее дракона железный ошейник (обязательно с драгоценными камнями, не меньше десятка, а иначе что ж это за похищение? Смех один!) и уводила за собой во дворец.
После чего пленника ждало комфортное заточение. Дракону отводили самую высокую и просторную башню, с постелью из золотых слитков и шелковым балдахином с серебристым шитьем, смотровой площадкой на верхушке башни, с которой тот мог обозревать окрестности в ожидании своего избавителя, личной сокровищницей, и десятком слуг-гномов (для повышения самооценки), которые денно и нощно выполняли все капризы "заключенного", начищали его чешуйки до зеркального блеска, полировали когти, покрывая их розоватым и белым золотом для красоты, смазывали благоухающими маслами кожистые перепонки крыльев, кормили супом из сусального золота и жарким из нежнейших лебединых грудок (лебедей заготавливали в промышленных масштабах)... В общем, неудивительно, что желающих совершить побег как-то не находилось.
Все это благоденствие продолжалось до тех пор, пока не находился желающий спасти несчастного вероломно заточенного ящера, вынужденного терпеть лишения и муки в плену у жестокой принцессы (формулировка не пересматривалась уже несколько тысячелетий, и никто собственно уже и не помнил, что там имелось ввиду изначально). В таком случае во дворец приезжали другая принцесса (из соседнего государства или издалека) или же доблестный рыцарь (оттуда же), вызывали похитительницу на поединок не на жизнь, а на смерть, как говорилось в официальных формулировках, и до первой крови или первого обморока (что чаще случалось с рыцарями) на самом деле. Если выигрывал приезжий, он освобождал дракона из рабства и поступал с ним по своему усмотрению. Принцесса могла увести к себе в замок или дворец, обеспечив условия, не хуже, чем на предыдущем месте (в противном случае дракон имел законное право отказаться и улететь обратно в свою пещеру), после чего предложить руку, сердце и пожизненное содержание или же место друга семьи (интим по желанию). Могла и отпустить на волю, но такое случалось редко, это в основном была прерогатива рыцарей.

@темы: Дракон Фр-фр

---

Посетитель. Рассказ.

Свет в кабинете так и не зажгли, но небольшой настольной лампы, которая никогда не выключалась, вполне хватало. За широким столом, с обтянутой дорогой кожей столешницей сидели двое. Хозяин кабинета склонился над кипой листов, его профиль в болезненно-желтом свете лампы казался гротескным, будто вырезанным их кости неумелым, но гениальным мастером. Неестественно тонкие пальцы с едва заметными утолщениями на костяшках прошлись по тексту, слегка поглаживая буквы. На лице его появилось блаженно-задумчивое выражение, словно прикосновение к типографской краске позволяло ему читать как по азбуке Брайля, причем не только буквы, но и все мысли и чувства мелькавшие в голове автора, пока он писал свой шедевр.
Сам же автор нервно теребил блокнот, который принес невесть зачем (говорили же ему, ничего не брать с собой, но старая привычка взяла верх), его пальцы изодрали в клочья уже пару листов, о чем свидетельствовали ошметки на безукоризненном черном ковре, но никак не могли успокоиться, несмотря на все возрастающее ощущение неловкости, испытываемое их владельцем.
Наконец, читавший откинулся в своем высоком кресле и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Потом открыл ящик, достал из него толстую сигару, неспеша обрезал ее и закурил, с видимым удовольствием вдыхая сизый дым.
Автор беспокойно поерзал на стуле, с удвоенной яростью терзая несчастный блокнот.
- Ну... Как Вам? - решился он еще через пару минут, не выдержав этой затянувшейся паузы.
Хозяин кабинета чуть растеряно поглядел на него, словно только сейчас вспомнив о своем посетителе. Посетитель под этим взглядом невольно съежился, скомкал резким движением весь блокнот и поспешно запихнул его в карман довольно таки поношенного видавшего виды пиджачка.
- Что Вам сказать, молодой человек? - клубы дыма окутывали лицо говорившего. - Недурно, весьма недурно. Я бы сказал, определенный талант у вас присутствует. Да, несомненно, присутствует. Хотя некоторые места я бы немного переработал. Например, эти сцены казни. Они несколько нелепы. Кому придет в голову казнить человека так изощренно? Все эти мучения, палящее солнце... Да и вообще страдания главного героя в моем понимании несколько... излишни и преувеличены, а уж последующее "чудесное воскрешение" и вовсе ничем не обосновано. Но этим часто грешат молодые авторы.
Упомнянутый "молодой автор" только что пятнами не покрылся, но предпочел не спорить. А может просто не решился.
- Но... Вы согласны?... - спросил он, чуть заикаясь от волнения.
- Согласен на что? - в темных глазах читалась усмешка кота, играющего со свежепойманной мышью.
- На то, что я Вам предлагаю! - автор не собирался сдаваться, хоть и ощущал себя очень глупо.
- Давайте еще раз уточним детали. - его собеседник поднялся из кресла, подошел к плотно зашторенному окну, отодвинул портьеру и вгляделся в темноту сада. Насладившись эффектной паузой, он продолжал. - Вы хотите, чтобы я воплотил Вашу историю в жизнь, не так ли?
Молодой человек молча кивнул.
- Причем, насколько я понимаю, в качестве главного героя будете выступать Вы?
- Да, все верно.
- И в качестве оплаты Вы предлагаете мне...
- Свою душу! - закончил за него писатель, теряя терпение. - Бога ради, покончим с этими хождения вокруг да около! Вы согласны?
- Не очень-то тактично поминать при мне Бога, не находите? - усмехнулся Дьявол, возвращаясь в свое кресло и пристально глядя на своего собеседника. На того было жалко смотреть.
- Простите, я не хотел... - запинаясь, пробормотал он, пунцовый от смущения. - я только...
Дьявол отмахнулся от его извинений и продолжал.
- Думаю, вы понимаете, что претворение в жизнь такого крупного и, откровенно говоря, неоднозначного сюжета черевато длительными последствиями? Для Вас в том числе, особенно учитывая то, куда вы попадете после смерти. Ситуация получается, мягко скажем, несколько щекотливая.
- Я все понимаю. О нашей с Вами сделке... Если она, конечно, состоится, - поспешно добавил молодой человек, поймав на себе откровенно скептический взгляд собеседника, - так вот, о ней никто не должен знать! Иначе будет потерян весь смысл моего сюжета.
На лице Дьявола читалось, что в нем итак-то смысла было не очень много, но, похоже, сама идея его забавляла.
- И как я тогда получу Вашу душу, если вы воскреснете? Да и последующие Ваши деяния меня, как Вы понимаете, не радуют.
- Окончание истории можете не воплощать! - писатель неловко взмахнул руками, словно опасаясь, что собеседник может его ударить. - Его все равно никто не проверит. Это я скорее так, для красоты эпоса. Главное, чтобы сам факт воскрешения состоялся. Остальное, все, что после него, не важно.
- Логично, не поспоришь, - Люцифер стряхнул пепел в массивную серебряную пепельницу и еще раз вгляделся в писателя. Невысокий и щуплый, немного горбящийся, он все же не производил впечатление идиота или фанатика. - Допустим, я соглашусь. Но... Признайтесь, зачем Вам это?
- Посмертная слава, почет, вечная память...
- Уютный одноместный котел в аду... - Дьявол усмехнулся, глядя на стремительно побледневшего юношу.
- Именно котел? - переспросил тот, но тут же, устыдившись, видимо, своего малодушия продолжил, - Меня будут помнить веками! Я буду спасителем всего человечества. Оно того стоит.
Дьявол вздохнул, качая головой с напускным сочувствием.
- Сомневаюсь, но дело ваше. - он потянулся к чернильнице, взял перо, бегло проглядел еще раз последнюю главу текста и немного поморщился. - Вид казни не хотите поменять на что-то более... Кхм... гуманное?
- Это называется распятие! - видя, что дело выгорело, писатель почувствовал себя увереннее.
Дьявол пожал плечами.
- Вам висеть. Может, хоть от тернового венца откажетесь? Как-то он слишком уж не к месту.
Юноша отчаянно воспротивился.
- В нем вся суть!
Люцифер удрученно покачал головой, но спорить не стал. На бумагу под последней строчкой легла размашистая подпись. Он передал перо молодому человеку, и тот старательно вывел рядом свое имя, украсив его парой замысловатых завитушек.
***
Когда он ушел, Дьявол перелистал рукопись, посмеиваясь над полетом фантазии автора. Сын Божий, непорочное зачатие, хождение по водам... Ближайшие 33 года обещали быть интересными.

@темы: Отдельные рассказы

---

Вечернее море. Зарисовка.

Шторм. Удары волн о каменный пирс. Соленая вода разбивается отдельными струями, захлестывает поверхность, прокатывается по нему белой пеной, сметая отдельные камешки и оставляя после себя длинные нити изумрудно-зеленых водорослей. Солнце уже закатилось, словно разыгравшаяся стихия добралась и до него, и оставило после себя лишь ярко-лиловые и розоватые полосы на стремительно темнеющем небе.

Метровые волны с шумом вздымаются, набирая силу, чтобы несколько секунд спустя обрушиться шквалом на две маленькие, едва различимые человеческие фигурки, борющиеся со штормом. Они плывут наперерез бушующему морю, ныряя под пенящиеся гребни, усиленно взмахивая руками, но каждый раз волны практически сводят на нет все их усилия, отбрасывая назад и не давая добраться до пирса, возле которого с этой стороны море относительно спокойно. Они не сдаются, им нужно доплыть и зацепиться за каменную твердь волнореза. Берег ближе, но пытаться выбраться на него небезопасно - там море, словно ожив фантастическим чудовищем, ворочает крупными валунами, дробя их друг о друга. Поэтому людям остается только плыть быстрее, чем бьющие им в лицо волны. Те порой накрывают их с головой, норовя не дать набрать воздух в опустошенные легкие, а потом, словно играя, подбрасывают повыше, к раскинувшемуся над их головами темно-серому небу.

***
Тишина. Ибо вой ветра и шум волн сложно назвать звуком. Скорее это молчание разгневавшейся стихии. Вода после захода солнца с каждой минутой все холоднее. Адреналин плещется в крови, от страха и восторга одновременно перехватывает дыхание. На губах резкий привкус соли. Ты наедине с морем, ничего не знающем о том, что человек - венец творения. Ты снова и снова ныряешь под накатывающуюся волну, ощущая ее мощь, многократно превосходящую твои жалкие силы, захлебываясь и теряя ориентацию. Спешишь вынырнуть, успеть жадно схватить воздух и оглянуться, чтобы убедиться, что твой спутник еще с тобой. Иногда волны идут скопом, несколько штук подряд, и тебе становится страшно, что ты пробыл под водой слишком долго, и когда, наконец, окажешься на поверхности, то рядом уже никого не будет. Что море заберет к себе того, кто плывет рядом, а ты ничего не сможешь сделать. И чтобы успокоиться, находишь ладонью его руку, сжимаешь запястье и чувствуешь ответное пожатие. Все в порядке.

***
Сверху, раскинувшись на темном небе, на них смотрит силуэт дракона. Фантастический ящер, похожий на змея с приоткрытой зубастой пастью и небольшими крыльями, длинной резной лентой вытянулся над бушующим морем и застыл, глядя на головы людей, то и дело исчезающие в пучине, чтобы минутой позже снова появиться на поверхности. Время идет, но силуэт не смазывается, лишь наоборот становится отчетливее, словно умелая рука вырезала его на небесной пластине.

И лишь когда едва различимая белая ладонь хватается за край пирса, срывается, скользя по мокрому краю, но через секунду снова вцепляется уже сильнее, когда вслед за ней подтягивается другая и, наконец, один из людей, пошатываясь, выбирается на пирс, помогая второму, лишь когда они устало опускаются на влажные, поблескивающие от воды камни и с восторженным изумлением смотрят на наблюдающего за ними дракона, спеша показать его друг другу, лишь тогда, едва приметно кивнув, ящер расплывается, обращаясь в цепочку серебристых облаков, словно его и не было, а было лишь красивое видение над этим холодным вечерним морем.

На небосклоне все ярче разгорается молодой месяц...

@темы: Зарисовки

---

По мотивам Стивена Кинга. Отрывок.

Отлично помню день, когда окончательно понял и признал - я серьезно болен.

К тому времени я уже стал замечать частые недомогания - сонливость, апатию, головные боли. Списывал все на переутомление и старался больше спать.

Но в тот день стало хуже. Помню, как совсем не мог высидеть на работе. Было плохо. Почему и как, я не знал. Ничего не болело, но было невыносимо тошно. Я не мог найти себе места. Временами становилось тяжело дышать. Мысли ускользали, и я не мог ни на чем сосредоточиться.

К обеду я уже подумывал уйти домой, но меня удерживала важная встреча тем же вечером. Я подумал, что пройтись будет неплохим решением.

Стоял по-летнему жаркий сентябрьский день. Обычный четверг. Солнце грело, словно пытаясь отыграться за неслишком теплое лето. Люди, тем не менее, большей частью шли одетые по календарю - в куртки, теплые пиджаки и прочие атрибуты сентября.

Как сейчас помню, как сначала быстро, а потом все медленнее брел по московским улицам, как все сильнее болели глаза от ярких бликов света в оконах и стеклянных витринах магазинов. Никогда не думал, что в Москве столько стекла. Было душно, а пыли в воздухе было явно больше, чем кислорода. Виски ныли, а от шума машин кружилась голова. Вместо облегчения мне становилось хуже с каждой минутой.

Дойдя до Баррикадной, я, пожалуй, уже почти ничего не соображал. Ни где я, ни куда направляюсь. Пошатываясь, едва передвигая ноги, как больной издыхающий зверь, по наитию тащился куда-то в сторону Арбата. В тамошних улочках, прямых и строгих, тем не менее, было несложно заблудиться. Потеряться. Выпасть из этого мира хоть ненадолго.

Люди оборачивались на меня, поглядывая с подозрением, но мне уже не было до них дела. Упрямо, в каком-то болезненном забытьи, я шел вперед, сам не представляя куда. Ладони бессознательно бродили, касаясь стен, оград, жадно обрывая листья с попадающихся на пути чахлых кустов. Я исступленно терзал их в руках, кончиками пальцев ощущая, как они выделяют жалкие капли сока. Сердце глухо ударяло в ребра, в ушах стучала кровь.

Так я добрел до какого-то дворика, ничем не примечательного, но меня потянуло в него с невероятной силой. Пожалуй, каким-то шестым чувством я знал, что иду именно сюда. В ближайшее место в этом окаменевшем городе, где были деревья и хоть какое-то условное уединение.

Но в последнем я просчитался. Двор наполняла музыка. Сначала я было решил, что это чье-то радио, но быстро понял, что ошибся. На низкой оградке сидел парень и играл на виолончели. Сильные и требовательные звуки, извлекаемые властной рукой, гремели в голове, назойливо проникая в сознание. Смычок, как живой, порхал, уверено едва касаясь струн. Сложно представить что-то более нелепое - виолончель в обычном московском дворе. Она казалась чем-то неуместным, даже непристойным, но идти еще куда-то у меня просто не было сил.

Придерживаясь руками за стену дома, я добрел до детской площадки. Не обращая внимания на людей, дотащился до свободной скамейки под деревом и рухнул на нее, уронив голову на руки, а потом и вовсе сполз на землю. Мамаши, гулявшие с детьми, испуганно и неодобрительно косились на меня, раздумывая, видимо, пьян ли я, или просто не в себе. Мне было все равно. Я лег, дотянулся и вцепился руками в траву, выдирая ее с корнем, тиская в руках. От прикосновений к влажной земле и ярко-зеленым стеблям становилось немного легче. Солнце, на оживленных улицах казавшееся невыносимым, теперь рассыпало ласковые блики, усыпляя и гипнотизируя.

Я закрыл глаза, ожидая, пока перед опущенными веками перестанут плясать золотые вспышки. Попробовал было зажать уши, но это было бесполезно. Музыка врезалась в мозг, заполняя собой все. Беспощадная и безжалостная, она неслась, как наводнение, как ветхозаветный потоп, погребая под собой реальность.

Мощная, резкая, тревожная... Я больше не слышал ни криков играющих детей, ни бормотания их матерей. Музыка поглотила все, оставляя меня наедине с моим помешательством. По-моему, я что-то шептал ей, о чем-то умолял. То ли оставить меня в покое, то ли наоборот, не возвращать обратно в мою жизнь. К тому моменту мне казалось, что я сам превратился в звук, лишившись своей телесной оболочки, что я свободен от этого мира и лечу куда-то, наполняя кроны деревьев и проникая сквозь стены домов...

На работу в тот день я так и не вернулся. К моменту, когда приехала скорая, вызванная кем-то сердобольным, я был уже без сознания и бредил.

Причин моего приступа врачи так и не выяснили. Списали в итоге все на переутомление и простуду. Но уже тогда я понимал, что ни то, ни другое никак не обьясняло моей странной болезни...

@темы: По мотивам Стивена Кинга

---

По мотивам Стивена Кинга. Пролог-введение.

Гадкое, мерзкое чувство. Странная тошнота. Когда тебя тошнит не едой или водой. Тебя выворачивает наизнанку окружающей тебя реальностью. Реальностью, которая входит в твоё тело, калечит твой организм, проникая ломотой в кости и лихорадкой в сознание, ложась зудом на кожу и гадкой липкой тошнотой. Непереносимость. Несовместимость. Ты несовместим с миром, в котором должен жить. Собственно, не особо и должен, никто, по сути, не заставляет. Не можешь - ложись и помирай. Но жить-то хочется.

Возможно, где-то там другой состав воздуха. Или солнце другое. Или тебя и правда вытащили из водной среды и теперь приходится жить на суше. Неизвестно. Но где-то там, наверное, ты был бы в своей тарелке. Но не здесь.

Когда у тебя аллергия на апельсины, все просто - не ешь апельсины. Ешь что-то другое. А что делать, когда у тебя аллергия на реальность, а другой нет? И приходится глушить себя таблетками, настоящими и фантомными, судорожно глотать их, не разжевывая, запивая воздухом, с видимым трудом вгоняя его в легкие. Люди, события, эмоции, дела, увлечения. Временное обезболивающее, которое помогает далеко не всегда. И вот наступает момент, зачастую без видимой на то причины, когда реальность, смяв твои щиты, заполняет тебя.

И вроде ничего такого не происходит. Но тебе хочется упасть на колени, ощущая, как тебя исступленно рвет этой инородной дрянью, как твоё тело пытается исторгнуть ее из себя любой ценой, пусть даже вместе со всеми внутренностями. В голове тяжёлым молотом стучит неведомый метроном, отбивая ритм сего безумия. Мысли мечутся, путаются, бьются как в ознобе. Мышцы и кости наполняет ноющая боль. Мерзкая, тупая, невыносимая. Темнеет в глазах, а язык словно распухает во рту, затыкая гортань, норовя вывалиться изо рта, так что ты напоминаешь себе дауна. Боль пульсирует в спине и шее, карабкаясь по позвоночнику. У тебя жар, все твоё тело перегрето и никак не хочет остывать. И дико, невыносимо тошнит. Пожалуй, именно эта тошнота хуже всего остального вместе взятого.

Ты уверен, что умираешь. Это длится очень долго, минут пять. Потом ты решаешь, что как минимум сильно простудился, и у тебя и правда жар. Ты доползаешь, хватаешь с полки термометр и в последней надежде суешь его себе подмышку. Конечно, это просто грипп, сейчас ты сляжешь в постель, и тебя будут лечить, и все пройдёт.

Но температура в норме, равно как и давление и анализы крови, которые ты сдавал на днях. Как всегда в норме, потому что ты здоров. Во всяком случае, по меркам здешней медицины. Приборы никогда не покажут этой странной болезни - несовместимости с собственной реальностью. Единственной, которую ты знаешь. Единственной, за которую ты можешь цепляться. И которую твоё тело так стойко отторгает. Твой мозг плавится, и сознание трещит по швам, и ты чувствуешь только, что тебе очень плохо и очень больно. Невыносимо. Слишком невыносимо...

И ты корчишься в приступах так и не свершившейся рвоты, заходясь в беззвучных отвратительных стонах, от которых столь же мало проку, как от самоуговоров, что все пройдёт. Последние, правда, все же немного помогают, по крайней мере, с ними можно потерпеть ещё чуть-чуть. Потому что рано или поздно приступ начнёт понемногу отступать. Начнут действовать обезболивающие, судорожно проглоченные в самом его начале, да и организм, нацеленный на выживание, сможет восстановить малую часть естественной защиты.

И, измученный долгой пыткой, ты, наконец, свернешься под тёплым одеялом и, заискивающе-жалко улыбаясь, заснешь, преодолевая горечь во рту и пульсирующую боль в голове и спине. И тебе, вероятнее всего будут сниться хорошие сны. Даже если они будут кошмарами. Но в них, по крайней мере, мир не будет для тебя смертельной отравой.

Ты засыпаешь, не будучи уверен, что приступ не повторится по пробуждении. Или, может быть, тебе повезет, и вовремя предпринятые меры отсрочат его приход на несколько дней, а то и неделю-полторы. Но ты абсолютно уверен, что рано или поздно тебя снова скрутит омерзительная тошнота, голова нальется невыносимой тяжестью, а мышцы болью. Потому что это не лечится. Потому что тебе с этим жить. Потому что именно тебе не повезло родиться с ощущением, что ты здесь чужой, и тебе здесь нет места.

И ты будешь жить. Периодически захлебываясь в омерзении к окружающему тебя миру и самому себе. Периодически обретая надежду, что ты на пути к исцелению, и каждый раз окончательно ее теряя. Каждый раз твердя себе, засыпая, что больше не можешь, и всякий раз просыпаясь с четким намерением все изменить. Ничего так и не изменив.

Потому что если реальность не принимает тебя, а ты - ее, то это не лечится. Потому что тебе с этим жить.

@темы: По мотивам Стивена Кинга

---

Подумав, решила вынести в отдельный дневник все творчество и размышление об оном, которое валяется по другим дневам и ресурсам. Чтоб было.

@темы: Выводим обобщения и пятна (с)

---

My pain and my distress,
I find it is not easy to express;
My amazement, my surprise,
You may learn from the expression of my eyes!

@темы: Выводим обобщения и пятна (с)