***
Резкий назойливый звук вырвал его из сна. Будильник безжалостно напоминал о недоделанной ночью работе. Пару секунд он лежал с закрытыми глазами, все пытаясь вспомнить короткий сумбурный сон, но будильник продолжал надрываться, вытесняя из сознания все мысли. Наскальные рисунки... нечеткие, едва уловимые очертания женского лица... Со стоном, в котором смешались усталость и безнадежная злость, он оторвал голову от подушки, вырубил, наконец, будильник, свалив его на пол, и слипающимися, красными от недосыпа глазами глянул на экран компьютера. Так и есть, за те два часа, которые он проспал, сеть дала сбой. Если это было в самом начале работы программы, загрузку данных придется начинать заново. Процедив сквозь зубы какое-то безнадежное ругательство, он потянулся к мышке и попробовал восстановить прерванную операцию. Как и предполагалось, тщетно.
- Техника... Начало двадцать первого века, черт бы вас побрал!
Тремя щелчками дав команду перезагрузки, он поплелся на кухню. Сделав себе чашку кофе, он вернулся в комнату и устало опустился на стул. Заказанную программу надо было закончить к следующему утру. За два дня он не сделал и половины.
Поминутно путая буквы, он начал переписывать неудачный кусок кода, надеясь, что сеть все же заработает. Часы показывали 7-42.
К вечеру программа была готова. Дописав последние строчки, проверив все функции и даже немного удивившись, что все работает, он позвонил, назначил на утро встречу с заказчиком и измождено откинулся на спинку стула. Несмотря на нечеловеческую усталость и жару, спать не хотелось. Он вспомнил, что давно обещал заехать к другу.
На улице, несмотря на конец дня, оказалось даже жарче, чем в квартире. Машины с бешеной скоростью неслись по дороге, вздымая облако пыли. Лето определенно было не лучшей порой в мегаполисе. Он стоял у края дороги, ловя такси, попутно оглядывая серые стены домов. Нет, он никогда не любил этот город, однообразные бетонные здания без намека на идею, раскаленный асфальт дорог, вечно спешащих мрачных людей, прячущих себя под масками равнодушия, грязные газоны, смахивавшие больше на насмешку над и без того побежденной природой. Отсюда хотелось бежать, да вот только куда? Машина резко затормозила прямо перед ним. Ехать было недалеко.
Девушка перебегала дорогу, совершенно не глядя по сторонам. Неловко надетая на плечо сумка, судорожные движения. У нее были длинные каштановые волосы. Когда, услышав сигнал, она в последнюю секунду обернулась на мчащуюся на нее машину, он даже успел рассмотреть ее лицо. И даже успел подумать, что она красива. Что это та девушка из его снов, которую он так давно искал... Увидел ее расширенные от ужаса глаза, неловкую попытку отпрянуть назад... Таксист резко свернул, раздался визг тормозов, но скорость была слишком высока. Машина потеряла управление, ее занесло. Водитель попытался вывернуть, но не смог. В следующее мгновение такси врезалось в растущий на обочине тополь. Его с силой бросило вперед. Резкая боль, чей-то крик, темнота...
Он проснулся. Голова разламывалась, мысли были немного спутаны, поэтому человек не сразу осознал, где он. Было холодно. Костер, даже поддерживаемый все новыми и новыми ветками, не мог согреть всю пещеру. Ночью холод еще не так чувствовался, но на рассвете терпеть его становилось невозможно.
Он встал и размял мускулы. В пещере было тихо, все еще спали. Тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и подошел ближе к костру, стараясь ни на кого не наступить. По законам место возле огня на ночь отводилось самкам с детенышами, но греться утром никто не запрещал.
Сон не удивил его. Такое снилось ему не первый раз. Конечно, бывали у него в снах и привычные вещи: страх перед дикими животными, сцены охоты, он видел себя убегавшим от разъяренного зверя, но чаще ему снилось другое. Странные существа, чем-то отдаленно напоминающие его самого, события, незнакомый, бессмысленный мир, полный непонятных предметов.
Он вспомнил, что сегодня они пойдут охотиться на мамонта. Убьют мамонта - будет много мяса. Это хорошо. Племя не будет голодать. Надо починить копье. Наконечник плохо привязан.
Он взял все необходимое и устроился в дальнем углу пещеры, где было не так холодно. Ветер туда не задувал. Мамонтов стало мало, думал он, они уходят. Им тоже холодно. Не будет мамонтов, не будет еды. Будут охотиться на более мелких зверей. Это плохо. Сон уже практически стерся из его памяти, осталось лишь смутное воспоминание. Он вообще никогда не задумывался над снами, они были просто странными картинками, которые уходили с первым лучом солнца. Размочалив стебель, он начал обматывать им древко копья.
Странный звук отвлек его. Он оторвался от работы и поднял голову. Какой-то детеныш, проснувшийся раньше своей матери, не зная, чем занять себя, что-то выцарапывал на стене острым обломком. Детеныши в племени находились под защитой, если кто-то, кроме вожака, приносил им вред, то жестоко карался. Поэтому сделать с этим раздражающим скрежетом ничего было нельзя. Поморщившись, он снова склонился над наконечником, но продолжить работать не смог. Звук отвлекал его.
Отложив непочиненное копье, он встал и подошел к стене, чтобы рассмотреть поближе. Корявые ничего не значащие линии, проведенные нетвердой рукой. Бессмысленное занятие. Он издал какой-то неопределенный звук и хотел отойти, но все-таки глянул еще раз. Рисунок детеныша напомнил ему скалу, возле которой он был ранен много восходов назад.
Последние моменты сна вдруг вспыхнули в его памяти. Что-то наподобие ухмылки появилось на его лице. Аккуратно, стараясь не испугать детеныша, дабы тот своими воплями не перебудил остальных, он взял у него из руки обломок и поднес его к стене. Задумался на секунду, потом несколькими штрихами нанес изображение того, что в его сне человек называл «машиной». Получилось, правда, больше похоже на нагромождение валунов, но это было не страшно. Потом он нарисовал девушку. Особенно долго у него не получались волосы. Детеныш молча смотрел, не совсем понимая, что делает взрослый.
Наконец, рисунок был готов. Все это получилось не очень похоже, совсем не так, как он помнил и представлял, но он был доволен. Отложив осколок, он встал, еще раз глянул на свою работу. Какая-то радостная полуулыбка заиграла на его грубом первобытном лице. Детеныш издал звук, отдаленно похожий на смех. Ему явно нравилась эта непонятная картинка.
Он вернулся назад в свой угол и продолжил починку копья, словно забыв о рисунке. Но изредка все же не мог удержаться и поднимал голову, поглядывая на стену. Тогда на лицо его возвращалось то, доселе незнакомое выражение удовлетворенности. Теперь он не забудет.
А за стенами пещеры, над равниной поднималась утренняя заря, освещая еще совсем молодой доисторический мир, узкий вход в пещеру и первобытного пророка, который даже много жизней спустя еще не сможет осознать свой дар.